Камарзин Александр Алексеевич (1934 – 2000).
Период работы в ИНХе: 1958 – 2000.
Кандидат химических наук (1968); зав лабораторией.
- 1958 – окончание Московского химико-технологического института им. Менделеева - старший лаборант ИНХ СО РАН
- 1959 – младший научный сотрудник ИНХ СО РАН
- 1968 – защита кандидатской диссертации
- 1969 – заведующий лабораторией ИНХ СО АН СССР
Романтик-реалист. Воспоминания В. Бакакина
Камарзин — для ИНХа фигура знаковая, прежде всего из-за общественно-активной жизненной позиции Александра Алексеевича. Для меня эта фамилия была на слуху с первых новосибирских лет. Признаюсь, сначала она привлекала внимание необычной аллитерацией с фамилией классика, и нужно было к ней привыкать. (Между прочим, и сейчас в телефонной базе Новосибирска - наряду с тремя "классическими" Карамзиными - Сашина фамилия единственная!)
К сожалению, за сорок с лишним лет совместной работы в ИНХе мне не пришлось тесно сотрудничать с А.А. по научной тематике. И в этих строках я коснусь лишь трёх моментов "воспоминательного" толка.
1) Для новогоднего номера "Неорганика" за 1985 год в цикле моих дружеских шаржей на "офицерский корпус" ИНХа возник и такой рифмованный экспромт-зарисовка:
Из отчёта А.А. Камарзина на Учёном совете"
Товарищи!
Везде - в Сибири, в тропиках
В моторах ли, в сортирах ли - керамика.
Практична, как для женщин аэробика,
Экономична, как трусцодинамика.
С сульфидной же керамикой - непросто.
О ней скажу в ответах на вопросы.
Помню, я сразу показал опус А.А., всё-таки тогда было строгое отношение к любым печатным словам. Судя по его первой реакции, он был несколько озадачен, но, видимо, природная сдержанность не позволила ему комментировать текст. Словом, проверку на чувство юмора он выдержал.
2) Осенью 89-го года профком института получил "талон" на распределение жигулёвской "восьмёрки". Главным критерием для очередников был стаж работы в ИНХе. Мне сообщили, что моя кандидатура, - как сотрудника с октября 1958 г.- первая. Семья уже срочно изыскивала недостающие деньги. И вдруг кто-то сказал, что у Камарзина стаж работы недели на две больше, и он, если захочет, будет первым претендентом. Конечно, я с определённым волнением разыскивал его. И он в своей спокойной манере сказал, что пока не собирается приобретать машину. Этот эпизод предметно показал мне, во-первых, как давно А.А. работает в ИНХе, а во-вторых, - его порядочность и бескорыстие. Время было нелёгкое, как вскоре оказалось - на излёте советской власти. И народ уже начинал привыкать к "лёгким" махинациям с собственностью, находились и в нашем институте подобные "автолюбители".
Небольшое комментарий-отступление, косвенно связанное с описанным эпизодом. К Новому 1990 г. - опять же для "Неорганика", была сочинена "Молитва года белой овцы", где, в частности, хотелось-желалось:
"...Чтоб порядок в доме. Чтоб покой в душе. Пиво в гастрономе. Курица в лапше. Чтобы без талона - просто за рубли: хочешь - макароны, хочешь - «Жигули».''
Эти мечтательные строки, казалось, верно отражали время с его дефицитно-распределительной системой. Всего через несколько лет стала очевидна их наивность. Как сказал в финале Остап Бендер, "сбылась мечта идиота". И что? Всего завались, но сосчитайте на калькуляторе, через сколько лет "бюджетник" осилит даже отечественное авто? (Кстати, та - потенциально камарзинская "восьмёрка" и сейчас успешно бегает у нас в семье.
3) Александр Алексеевич очень много и ответственно работал в инховских общественных организациях, неоднократно возглавлял и профком, и партбюро. Но что кардинально отличало его от многих других "общественников"? Я думаю, искренность в своих убеждениях, верность жизненной позиции. Когда развалили СССР и настали тяжёлые времена для КПСС, парторганизация ИНХ уменьшилась сразу на порядок(!). Большинство тихо аннигилировали, кто-то перешёл в сочувствующие, кое-кто "слинял" не без удовольствия, слава Богу, не оказалось откровенных "марков Захаровых". А Камарзин остался коммунистом, сохранил членство в КПРФ до конца, хотя в последний период по состоянию здоровья вынужденно ограничивался уплатой членских взносов.
Когда-то мне запомнилась газетная фраза: коммунисты подразделяются на \фанатиков, карьеристов и романтиков. Саша Камарзин не был ни фанатиком, ни в малейшей степени карьеристом. Думаю, его можно назвать романтиком-реалистом.
ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ КАМАРЗИН. Воспоминания В. Баковца
Александр Алексеевич Камарзин - один из немногих химиков Института, чей исследовательский интерес распространялся на такие далекие, относительно химии, сферы науки, как оптика, радиоэлектроника и т. д. Характерной чертой его стиля работы была, прежде всего, постановка задачи исследования какого-либо явления или синтеза задуманного химического соединения. Это уже определяло все дальнейшие действия, и ничто не могло остановить этот процесс. Если необходимо было собрать установку, изготовить устройство - они собирались из любого подручного материала. Однако это не означало, что установка может не соответствовать стандартам физического или химического эксперимента. По ходу работу создавались методики тарировки, стандартизации, определения приборных ошибок и т. д. и т. п. Это как раз тот случай, когда, если человек хочет, он ищет пути осуществления задуманного. Думаю, не ошибусь, если буду утверждать, что в Институте Александр Алексеевич является первым, и до сей поры единственным, кто проводил синтезы при температуре 2500 С. Одним словом, он был экспериментатором от бога.
Вспоминаю, как, уже проработав с Александром Алексеевичем значительное время, вдруг узнаю, что он играет в футбол. В этой части он также все делал с полной отдачей, но, фактически, избыточное курение не давало простора дыханию, и он, в то время, был способен на кратковременные спортивные подвиги. Много раз мы вдвоем уезжали на велосипедах в район бердского залива собирать грибы в соснячке. После продолжительного сбора урожая было "приятно посидеть на еловой подстилке. При этом мы всегда начинали обсуждение последних достижений науки и техники, за чем Александр Алексеевич внимательно следил и всегда восторгался, как ребенок. Признаюсь, такая дружба и сотрудничество меня всегда вдохновляли.
К сожалению, Александр Алексеевич не занимался достаточно много студентами и аспирантами, а жаль. Такой огромный опыт работы при высоких температурах в агрессивных средах, вероятно, не имеет никто в Институте. У меня создалось впечатление, что и руки Александра Алексеевича - это манипуляторы, имевшие четкость движения, но не имевшие физиологической чувствительности. Однажды, занимаясь пайкой какой-то схемы при мне, он взялся руками за голый провод, находящийся под напряжением более 100 вольт. Честно сказать, я аж обомлел, и уже вспомнил правило техники безопасности - ударом сбить его руки с токоведущих концов, но он, как говорят, даже «не поморщился». Когда я удивленно спросил его о такой оплошности, он сказал, что это свойство его пальцев. Вот такой уникальный человек работал вместе с нами.
Воспоминания И. Васильевой
В лабораторию синтеза и роста монокристаллов соединений Р.З.Э. я перешла в 1977г. Пришлось водную химию менять на высокотемпературную. Александр Алексеевич возглавлял в то время группу, занимающуюся химией сульфидов Р.З.Э. Поражало то, как глубоко прорабатывались задачи, которые нужно было решать. Мы, работающие рядом с ним, были с головой вовлечены в процесс решения этих задач. Выслушивались наши мнения, пути решения проблемы. Такие деловые беседы, обычно проходившие в начале рабочего дня, задавали положительный тон на весь день. Следует отметить, что Александр Алексеевич всегда был полон идей, он жил работой, решал проблемы оригинально, привлекая к этому не только теоретический потенциал, но и практическую направленность данной задачи. Это помогло лаборатории выстоять в тяжелейший период, когда страна была ввергнута в эпоху глобальных перемен. По предложению Александра Алексеевича мы начали готовить и реализовывать эмульсии, помогающие поддерживать нормальное артериальное давление. Это было первоначальным накоплением капитала нашей лаборатории, что в дальнейшем помогало сотрудникам в трудных ситуациях. Однако основным заделом явились разработки лаборатории по сульфидам Р.З.Э., проводимые под руководством Александра Алексеевича. По публикациям на нашу лабораторию вышли французские ученые из крупнейшей в мире фирмы «Ронк Пуленк», и мы на несколько лет получили контракт, что было очень престижно, а также давало нам материальную поддержку.
Александр Алексеевич всегда был в курсе проблем, решить которые нужно было именно в данное время. Такой проблемой, в частности, было получение высокочистого кремния. Идея получать кремний высокой чистоты (так называемый «солнечный кремний»), используя гидрид-литиевую технологию, принадлежит Александру Алексеевичу. Задача решалась при финансовой поддержке НЗХК. До конца своих дней Александр Алексеевич был в курсе всех этапов проводимой работы. И только прекращение финансирования уже после его ухода не позволило довести ее до конца.
А.А.Камарзин. Две встречи. Воспоминания В. Дёмина
Хотя с А.А. в одном отделе мы были вместе почти тридцать лет, в памяти особенно запечатлелись две. В 1970 году, будучи студентом старшекурсником НГУ мы выбирали лабораторию для выполнения дипломной работы. Так оказалось, что лаб. А.А.Камарзина оказалось первой, какую мы посетили в ИНХе и Ал.А. был первый ученый-экспериментатор из Института, который рассказывал о своей работе. Он говорил строго, коротко и очень просто и доходчиво даже для нас двух друзей- третьекурсников. Не агитировал в свою лабораторию. Просто показал установки высокотемпературного синтеза соединений р.з.м., тут же заметил, что синтез многочасовой и иногда приходиться дежурить и ночью. Нам он показался слишком суровым, а мы ему слишком легкомысленными, наверное. В результате мы оказались в других лабораториях: мой друг Николай Д. в лаб. С.В.Земскова, а я в лаб.Ф.А.Кузнецова.
Запомнилась еще одна встреча, когда он уже был болен. Он был один из инициаторов развития силановой технологии, всячески агитировал за этот путь производства кремния для Красноярска и во многом, благодаря его авторитету среди производственников, НЗКХ стал заниматься работами в этой области.
Зная, что я вместе с сотрудниками лаб. д.ф.-м.н. А.Н.Тимошевского (ИТПМ) занимаюсь разработкой плазменных технологий получения кремния, пригласил меня домой для обсуждения возможности применения мощных плазмотронов для пиролиза силана. Мы беседовали более часа. Он сразу отметил большие экспериментальные трудности, которые могут возникать при работе с силаном в условиях его больших расходов в дуговых плазмотронах, понял перспективность этих работ. Мы говорили только о работе, он держался как всегда строго и официально, но когда я, уходя, заметил, что А.Н.Тимошевский сейчас не смог подойти, так как приболел и возможно ляжет в больницу, он долго распрашивал, дал ряду советов по лечению. При этом он ни разу не обмолвился о своих проблемах со здоровьем ни в этот раз, ни в последующие несколько встреч у него на квартире.
С ним было легко разговаривать о работе. Потому что он всегда искренне интересовался вашей работой, любил и знал экспериментальную химию высокотемпературного синтеза веществ, всегда находил в нашей работе много интересного и нового. Под его, на первый взгляд, строгой внешностью, скрывался добрый и отзывчивый, может немногословный, человек, который всегда вам готов помочь бескорыстно.
Александр Алексеевич Камарзин… Воспоминания Е. Золотовой
Сколько приятных и теплых воспоминаний. Как легко с ним было работать! Александр Алексеевич был человеком и исследователем, который всегда знал какой конкретно нужно получить результат и что для этого нужно сделать. Он всегда был спокоен и доброжелателен ко всем. Александр Алексеевич заложил много хороших традиций, и лаборатория продолжает им следовать. Уже ~ 5 лет, как его нет с нами, но не проходит и дня, чтобы по какому-либо поводу не вспомнили Камарзина «тихим добрым словом». Можно сказать, что все без исключения, мы его любили и всегда будем помнить.
Камарзин – химик. Воспоминания Ю. Зеленина
Впервые с Александром Алексеевичем я познакомился в 1969 году. Тогда я числился сотрудником лаборатории 2а, но я был взят туда только для того чтобы отбыть за лабораторию трудовую повинность в Тальменском совхозе. М.П. Григоренко - начальник ОК сказал мне, чтобы я не писал заявление об уходе, а пока не появится вакансия, буду получать зарплату. В то время мои бывшие однокурсники делали дипломы и мне было куда придти посидеть, поговорить. И вот однажды, зайдя к своему дипломнику А.А. Камарзин увидел меня. Узнав ситуацию сказал, что у И. И. Яковлева освободилась ставка инженера и посоветовал обратиться к нему. Таким образом Александр Алексеевич стал моим крестным отцом работы в ИНХе. Следующая встреча состоялась года через три. Необходимо было подать заявку на авторское свидетельство по поводу нового способа получения солей четвертичных аммониевых оснований (ЧАО). Лучшим консультантом Ю.А. Дядин посчитал А.А. Камарзина и мы пошли к нему за помощью. Помню отказа не было, было сказано как это делается и пожелание сначала пропустить внутри института как рацпредложение, короче, получили исчерпывающую информацию.
Следующий контакт состоялся уже в лаборатории К.Е. Миронова, где я оказался в группе А.А. Камарзина. Вот тут я в полной мере ощутил все стороны его характера. У него был нестерпимый зуд конструктора. Он никогда не давал передышки. Не успев сделать одно устройство, приходилось приступать к его модернизации, под неопровержимом аргументом: по-настоящему надо делать по другому. Если желаемое не получилось, делался новый прибор с той же аргументацией: по-настоящему… И так далее до бесконечности. Не все приборы вступали в эксплуатацию, но если какой-то начинали использовать, то он получал статус установки какого-либо назначения, но проведя на ней запланированный цикл работ ее отправляли либо на демонтаж либо на модернизацию. Редкие установки сохранились в первозданном виде. Короче говоря, был А.А. Камарзин, на мой взгляд, мощным инженер - конструктор – технологом и с ним было интересно работать.
На его похоронах когда ритуальная команда засыпала могилу, встали мы в кружок разлили горькую, пригласили Федора Андреевича помянуть усопшего. Он поинтересовался: - Традиция ли это? А как же? Конечно. Выпили. Помолчали. И тут я изложил то, что написано в предыдущем абзаце. Федор Андреевич возразил, - «Нет, он был хорошим химиком». Дискутировать не хотелось, согласился. А по истечении некоторого времени, когда притупилась боль утраты и пора было продолжать начатое им дело, я стал перебирать, что же значимое по части фундаментальных исследований совершил А. Камарзин. Оказалось не так уж мало. Перечислить могу только то, что свершалось на моих глазах: пигменты, скандий, моносилан.
Скандий. Технологию пересказывать нет смысла, но догадаться получать металл через его гидрид, отмывая этот гидрид разбавленной кислотой от всех примесей, которые загрязнили бы конечный продукт, мог только Камарзин.
Моносилан. В свое время была так называемая Президентская программа по организации в России производства солнечного кремния. Были спущены огромные деньги. Надо было вписываться в проект. Александр Алексеевич на совещании НЗХК предложил использовать монопольное владение гидрида лития для налаживания производства конверсии четыреххлористого кремния в моносилан. Подготовил бизнес-план и подарил его друзьям из НЗХК. Ребята получили некоторую сумму. Сколько это было неизвестно, но он заключив с ними договор, дал лаборатории стимул для работы не только по кремниевой программе, но и по разработке технологии пигментов, методики получения особочистых редкоземельных металлов. И многое другое.
Особо хочется рассказать о последней реализованной идеей Камарзина, где, на мой взгляд, он выступил как алхимик. Мы часто с ним обсуждали планы работ, направление приложения усилий, текущие события и т.д. и т.п. И вот однажды он мне показывает на листочке запись реакции:
SiO2 + 4LiH = 2Li2O + SiH4
и категорически рекомендует сделать приспособление и провести эту реакцию. Моему недоумению не было предела. Это же металлотермия, в лучшем случае получится элементарный кремний. Эту реакцию надо вести при высокой температуре, а моносилан вообще термодинамически не устойчив выше температуры 100 К. В ответ услышал: - «По-настоящему реакция пойдет как написано, иди делай». Нормальный юмор, подумал я, и с отличным настроением, спасая идею сделал устройство с быстрым выводом газообразных продуктов реакции из зоны нагрева. Первый анализ на газовом масс-спектрометре показал наличие значительного количества моносилана. По разности веса определили выход, было что-то около 12%. Маловато, но он есть, а что бы было больше, надо брать тонкоизмельченные исходные вещества. Таков был вывод. И еще был очередной договор. И лаборатория продолжала жить по-человечески и работать по-стахановски.
Нет с нами А. А. Камарзина, но его дело продолжается, если, как говорится, пройдет, то лабораторные разработки перейдут на новый уровень. Начнутся работы по реализации их на промышленной основе. Но где же химия, где фундаментальная наука? А ее не на что делать, Одно утешает, заработанные деньги позволят провести кое-какие алхимические реакции. Например:
I + Sn = In + S, P + Nb = Pb +1/2N2, Ar + Cu = Cr + Au.
Следует заметить реакции обратимые, а вот материальный баланс не сходится. По-видимому, кроме катализатора требуется наличие философского камня, который обеспечит нужное направление реакции и материальный баланс. Отсюда уже видно, что философский камень будет типов: отрицательный и положительный. Что же при наличии финансирования займемся их поисками.
С днем химика, коллеги!
Пусть всё!
Воспоминания Анны Зубаревой
Если говорить о таких человеческих качествах как принципиальность, порядочность и честность, то в полной мере это относится к Александру Алексеевичу. Эти качества проявлялись как в общественной, так и в научной деятельности. Александр Алексеевич был коммунистом в лучшем смысле этого слова. В тяжёлые годы для партии он им оставался и этого не стеснялся, так как своих убеждений не менял и их не предавал, тем самым вызывая большое уважение коллег и соратников. Коллектив неоднократно избирал его парторгом, председателем профсоюзного комитета. Человек с острым умом, четкими представлениями обо всём, Александр Алексеевич не растерялся и в годы «перестройки». Понимая ситуацию, он находит выход из сложившегося тяжёлого материального положения для сотрудников своей лаборатории, за что они бесконечно благодарны ему.
Волей судеб я оказалась в его лаборатории. Попросилась сама. Не из-за материальных благ (от них я отказалась, что называется, на пороге, считая что никакого отношения не имею к разработкам лаборатории). Принимая меня на работу, Александр Алексеевич был честен и прям со мной, нарисовал перспективы и трудности, которые меня ждут.
Работать с ним было удовольствием. В любой ситуации сдержан, рассудителен, задачу всегда ставил чётко и на перспективу. Первым моим заданием было отработать методику анализа на кремний: экспрессную (чтобы можно было быстро определять кремний) и более точную. С этим я справилась. Далее были другие задачи. Я была удивлена: целый год об анализе на кремний никто не вспоминал. Зачем же я это делала? Мне всё стало ясно, когда начались работы по кремнию. Это только эпизод.
Писать об этом человеке можно много. Воспоминания о нём светлы и приятны. К сожалению, Александр Алексеевич рано покинул нас, но светлая память о нём в наших сердцах и делах.
Воспоминания Л. Трушниковой
Александр Алексеевич был не только настоящим ученым, но и прекрасным семьянином, обожал жену и детей, которым отдавал свое доброе сердце. И они платили ему тем же.
Он был талантливым человеком, причем его талант проявлялся во всем: будь то изобретательство (Александр Алексеевич автор большого числа патентов и изобретений) или выращивание урожая в саду: он очень гордился огромными томатами, прекрасными яблоками и грушами.
Такие люди составляют цвет нации, ее гордость. О нем можно сказать, что
Шел он всегда к победе,
Как верный, доблестный солдат.
Однако мы, скорей, солдаты,
А он - идейный генерал,
Давал не только нам зарплаты,
Но мыслей - полный арсенал.
Вся жизнь его была достойной,
Как много дел он совершил!
И жизнью честной, благородной
Он наши души окрылил.