|
Наука в Сибири
N 46 (2382)
29 ноября 2002 г.
НАСЛЕДИЕ АКАДЕМИКА А.В.НИКОЛАЕВА
27 ноября 2002 года исполнилось 100 лет со дня рождения академика Анатолия Васильевича Николаева (1902-1977 гг.), одного из основателей Сибирского отделения АН СССР, первого директора и организатора Института неорганической химии. Коллектив ИНХа подготовил к знаменательному событию книгу "Академик А.В.Николаев", в которой размещены более семидесяти воспоминаний тех, кто работал рядом с ученым, и около двухсот фотографий. Приводим фрагменты из книги.
Николаев Анатолий Васильевич
(27 ноября 1902 г. — 13 февраля 1977 г.)
Действительный член (1966), член-корреспондент (1958) АН СССР. Химик-неорганик. Специалист в области природных солей, термографии, химии боратов, физико-химического анализа, радиохимии, химии и технологии современных экстракционных и сорбционных методов разделения и глубокой очистки металлов.
Окончил Ленинградский государственный университет (1924). Работал в Совете по изучению производительных сил страны АН СССР, Институте общей и неорганической химии АН СССР. В 1957-1977 гг. — директор Института неорганической химии СО АН СССР. Организатор кафедр радиохимии и аналитической химии Новосибирского государственного университета. Член Президиума СО АН СССР (1958-1963). Председатель Объединенного ученого совета по химическим наукам (1958-1963). Председатель ряда научных советов АН и СО АН. Главный редактор "Журнала структурной химии" СО АН СССР (1967-1977).
Лауреат премий АН СССР им. В.И.Вернадского (1946) и Н.С.Курнакова (1977). Награжден орденами и медалями СССР.
Именем А.В.Николаева названа улица в новосибирском Академгородке, его имя носит организованный им Институт неорганической химии СО РАН.
Большое видится на расстоянии
Академик Ф.Кузнецов,
директор ИНХ
В водовороте событий в России многое сейчас отошло куда-то в тень, для большинства россиян большой мир сжался до размеров их каждодневных забот. Люди только начинают выбираться из-под обломков обрушившегося на них мира. В этом неустановившемся мире такое понятие, как шкала ценностей, не имеет смысла. Общество слишком гетерогенно: разные его члены живут в мирах, которые могут даже не иметь точек соприкосновения. Это не может долго продолжаться. Такое общество неустойчиво. Оно либо само найдет силы восстановиться, либо будет поглощено другим, более внутренне согласованным обществом.
|
|
| |
Эти мои рассуждения инициированы отношением крупных государственных деятелей к российской науке, к организациям, поддерживающим и развивающим традиции науки. Еще недавно министр науки позволял себе говорить об избытке науки в стране, до сих пор не закончились попытки "навести порядок" в науке путем жесткого регулирования финансовой деятельности научных организаций, введения способов планирования, совершенно не учитывающих специфики научного творчества. Не прекратились еще и попытки "реформирования" российской науки с использованием моделей организации науки и образования, выработанных в каких-то других частях света для совершенно отличных от российских условий.
История развития российской науки содержит много событий, знакомство с которыми полезно для тех, кто намеревается реформировать этот важнейший сектор российского общества.
Российская академия наук, которая по возрасту из всех российских общественных институтов уступает только русской православной церкви, несомненно, важнейший элемент российской науки. И одно из наиболее значительных событий во всей истории Российской академии наук — создание Сибирского отделения и Новосибирского научного центра, в частности. По прошествии уже почти полувека ясно, что Академгородок — достойный пример организации большой науки. Созданные по его образцу современные города науки: Тсукуба и Кейхана в Японии, Тайджон в Корее, Хонсу на Тайване и другие, уступают Академгородку, как способу эффективной организации системы взаимодействия всех основных направлений современной науки.
Его жизнеспособность сыграла важную роль в сохранении всей Российской академии. Многие изменения в РАН, позволившие ей укрепить свои позиции, имеют своим источником находки Сибирского отделения. Даже нынешняя структура отделений РАН во многом повторяет структуру организации научных направлений, выработанную Сибирским отделением. Основные черты Сибирского отделения, этого прототипа организации большой науки в будущем, заложены ее основателем — академиком Михаилом Алексеевичем Лаврентьевым и немногочисленными членами его команды, первыми директорами институтов СО РАН, в числе которых был и директор-основатель Института неорганической химии СО РАН им. А.В. Николаева — академик Анатолий Васильевич Николаев.
Большое видится на расстоянии. С годами значимость деятельности академика Николаева для института, для Сибирского отделения, для развития Сибири становится все более ощутимой.
Не знаю, как бы Анатолий Васильевич воспринял то, что сейчас происходит с российской наукой и промышленностью, но очевидно: в том, что институт выжил, имеет достойную репутацию в стране, известен международной научной общественности — всем этим мы обязаны замечательным принципам, которым следовал при создании института Анатолий Васильевич, тем традициям, которые он заложил.
Умел увидеть новое и поддержать
Профессор Б.Пещевицкий, и.о. директора ИНХ (1977-79 гг.),
главный научный сотрудник ИНХ
С Анатолием Васильевичем я познакомился в начале 1959 г. в очередное его посещение института на Советской, 20. И сразу почувствовал благожелательное и уважительное отношение директора к сотрудникам института. Ему доставляло удовольствие быть в кругу молодежи.
Осенью того же года был сдан первенец Сибирского отделения в городке — Институт гидродинамики, в котором ИНХ получил временное пристанище (до переезда в собственное здание в 1961 г.).
Структура института, как и всего Сибирского отделения, была проста: три-четыре маститых руководителя, уже в годах, меньше десятка только что вылупившихся 30-летних кандидатов наук и большая основная масса сотрудников, только что окончивших высшую школу.
Конечно, не все в первые годы было гладко и ровно. Особенно в нашем институте. По городку тогда ходила присказка: в "Органике" делают науку, "Катализ" занят любовью, а "Неорганика" — политикой. Это не случайно. Многим памятна та "политическая история", в результате которой заметное количество молодых сотрудников института было сокращено или отправлено в промышленность "на перевоспитание". А жаль. Среди "ушедших" были очень достойные ребята. Это наложило некоторый отпечаток на отношения между дирекцией института и рядом молодых сотрудников в последующие годы.
Я нашел в ИНХе то, что искал — полное право на проведение самостоятельных исследований и поддержку. В те годы в химии комплексных соединений еще считалось, что их образование в растворах осуществляется по реакциям присоединения лигандов к иону того или иного металла. Чтобы доказать, что это не так и что процесс получения комплексов в растворах — это реакции замещения одного лиганда другим, необходимо было провести специальные количественные исследования. На кафедре технологии ЛТИ такие чисто теоретические исследования вести не полагалось.
Однако дело было не только в чисто формальной стороне вопроса. Общий стиль организации работ в научно-исследовательском учреждении определяется характером его руководителя. И вот в этом отношении, я считаю, нам особенно повезло.
Чисто научные проблемы у Анатолия Васильевича всегда были на первом месте. Если вы приходили к нему с новой идеей, он тут же зазывал к себе в кабинет, к доске, бросив своему референту: "Меня нет".
Разумеется, как и у любого крупного ученого, у Анатолия Васильевича были свои излюбленные разделы науки и своя школа. Однако в отличие от большинства создателей школ, он умел, развивая собственные направления через своих учеников, в то же время поддерживать зарождение других научных идей и направлений. Лишь бы были они новы, серьезно обоснованы и строги с точки зрения научной логики.
Так или иначе, но именно этот редкий дар нашего директора позволил быстро реализовать себя А.Киргинцеву и В.Михайлову, И.Яковлеву и В.Волкову, А.Опаловскому и С.Земскову и многим, многим другим.
Не сказал бы, что ученый Николаев был блестящим администратором. Более того, обычная административная текучка его явно тяготила. Дело спасал заместитель К.Миронов. Это был прирожденный администратор.
Зато нужды государственного масштаба Анатолий Васильевич хорошо видел и чувствовал. Видимо, сказывался его немалый опыт работы в 30-е годы по выяснению природных ресурсов Кулунды.
Соль в работах ученого
А.Колосов, к.х.н., заведующий лабораторией ИХТТМ
Среди ученых-химиков, приехавших в Новосибирск из центра страны в момент основания Сибирского отделения АН СССР, не было, пожалуй, другого такого человека, чье прошлое так тесно связано с Сибирью. Анатолий Васильевич Николаев в 20-30-х годах работал в Западной Сибири, сначала начальником Прииртышской соляной партии КЕПС АН СССР (1927-1931 годы), а затем — комплексной Кулундинской экспедиции СОПС АН СССР (1931-1934).
Как результат работы руководимых А.Николаевым экспедиций возник целый ряд предприятий химической промышленности: Михайловский содовый комбинат (на запасах природной соды оз. Танатар), Славгородский химический завод (запасы брома рапы оз. Большое Яровое), Кучукский сульфатный комбинат (оз. Кучук). Однако особенно важен вклад Кулундинской экспедиции в выяснение общей картины соленакопления в Кулунде, имеющей значение для развития общей теории современного континентального соленакопления.
Второй период активного участия А.Николаева в развитии солевой тематики в Сибири относится уже ко времени его работы в СО АН СССР. Он выступал в роли куратора этих исследований, особенно в бытность председателем Комиссии по изучению солевых ресурсов Сибири. Один из итогов этой работы — открытие на севере Иркутской области мощного Непско-Гаженского калийного бассейна.
Познакомился я с Анатолием Васильевичем уже в Сибирском отделении. Во время первого собрания СО АН, мне, временно и.о. ученого секретаря ХМИ ЗСФ АН, пришлось принимать возглавляемую А.Николаевым группу ученых-химиков, будущих академиков и членов-корреспондентов, знакомить их с институтом и результатами работ.
При становлении СО АН институты ЗСФ АН включили в его состав. Наш институт — единственный из них химический. Основное его направление — физико-химическое изучение минерального сырья сибирского региона и основ его использования. Лаборатория солей, которой в то время руководила Ю.Никольская, была одной из основных. Хотя при обсуждении работ лаборатории, на котором присутствовал Анатолий Васильевич, он сказал, что "соли не принесли мне ни славы, ни денег", тем не менее "первая любовь" оставалась причиной его живого интереса ко всему, что делалось в этой области науки не только у нас в институте, но вообще в Сибири. В первую очередь, он заинтересовался исследованиями Ю.Никольской по изучению состава поверхностных и грунтовых вод и вод озер Кулунды, поскольку они расширяли представления, сформировавшиеся в результате работы Кулундинской экспедиции. Полученные ею данные были оформлены в виде монографии "Процессы солеообразования в озерах и водах Кулундинской степи", редактором которой стал А.Николаев.
Принципы создания коллектива
Профессор В.Михайлов,
Московский институт тонкой химической технологии
Очень интересно проанализировать, как Анатолий Васильевич решал задачу создания коллектива ИНХа.
Прежде всего, вероятно, он обратился к кадровым ресурсам родного ИОНХа. Однако большая часть его сотрудников была в Москве достаточно хорошо устроена и не страдала охотой к перемене мест. Из ИОНХа в Новосибирск переехали лишь специалисты по физико-химическому анализу — любимому научному направлению Анатолия Васильевича. Первой из них стала М.Михайлова (со мной в качестве мужа). Мы приехали в начале марта 1958 г., квартира ожидала нас уже с февраля.
К.Миронов первое время помогал Анатолию Васильевичу в Москве, после переезда в Новосибирск он стал сначала ученым секретарем института, а затем на долгое время заместителем и фактически правой рукой директора. Его жена З.Миронова положила в ИНХе начало органическому синтезу. Затем прибыли только что окончивший аспирантуру И.Яковлев с женой Н.Яковлевой. Позже группа бывших сотрудников ИОНХа пополнилась Н.Князевой, А.Колесниковым, А.Сорокиной.
Следующим большим научным отрядом (какая может быть неорганическая химия без современного структурного анализа и кристаллохимии?) стали С.Бацанов с женой Л.Бацановой, Р.Клевцова с мужем П.Клевцовым, учеником проф. Леммлейна и специалистом по гидротермальному росту кристаллов. Возглавлял всю эту группу учеников акад. Н.Белова (позднее группа значительно пополнилась) недавно избранный членом-корреспондентом АН СССР профессор Московского университета Г.Бокий. Уже на протяжении десятков лет инховская группа структурщиков признается сильнейшей в Сибири.
Не обошел своим вниманием Анатолий Васильевич и Ленинград. В числе первых сотрудников ИНХа (и вскоре — вместе с Анатолием Васильевичем — первых преподавателей НГУ) в Новосибирск переехали избранный членом-корреспондентом АН СССР Борис Владимирович Птицын, представитель школы химии комплексных соединений, созданной акад. А.Гринбергом, и молодой адепт этой же школы Б.Пещевицкий, только что окончивший аспирантуру Ленинградского технологического института им. Ленсовета. Хотя Б.Птицыну, к большому сожалению, не была суждена долгая жизнь, основанное им в ИНХе направление успешно развивалось, постоянно оставаясь с тех пор одним из центральных направлений института.
У истоков института помимо уже умудренных жизнью докторов и молодых (только что с пылу с жару!) кандидатов наук стояла большая группа выпускников Московского университета. В первое время численность ИНХа намного обогнала его ограниченные тремя комнатами на Советской, 20, возможности по предоставлению всем приехавшим рабочих мест. Многие были направлены на предприятия города — Завод редких металлов, Завод химконцентратов, Оловокомбинат. Выпускники МГУ и МХТИ В.Торгов, Ю.Дядин, А.Камарзин и другие много сделали для того, чтобы институт стал тем, что он есть.
Благодаря стараниям Анатолия Васильевича в институте появился Л.Гиндин и переехавшая вместе с ним из Норильска группа сотрудников — В.Шульман, Н.Бирюков. Их внутренняя свобода, особая научная эрудиция, истинная, не показная культура, я думаю, многое значили для всех.
В результате в ИНХе собрались вместе химики (и отчасти физики) разных научных школ и направлений, из разных городов, разных возрастов и даже, насколько это было возможным в то время, разных политических взглядов, или уж во всяком случае, разных биографий. Вряд ли Анатолий Васильевич сделал это сознательно, просто использовал все наличные возможности для комплектования квалифицированной, работящей и способной к дальнейшему развитию команды. Время переплавило эту команду в один неповторимый коллектив, никого не лишив индивидуальности. Примерно таким же образом продолжалось комплектование института и в последующие годы.
История показала, что кадровую задачу первый директор института решил правильно — институт живет, работает, готовит с помощью НГУ кадры для себя, и давно уже превратился из потребителя в поставщика кадров для Сибири, России, ближнего и дальнего зарубежья.
Рядом с Мастером
Профессор А.Беляев, заведующий лабораторией ИНХ
Пост директора первого химического института Сибирского отделения был предложен А.Николаеву, когда он руководил одной из лабораторий ИОНХа. Факт сам по себе неприметный, но знаменательный, если учесть, что в первоначальном проекте СО АН вообще отсутствовали институты химического профиля. Сегодня каждому бросается в глаза мощная "химическая" составляющая в структуре СО РАН.
Создание института, его работа, дальнейшая судьба были для Анатолия Васильевича, с моей точки зрения, единственной всепоглощающей страстью. ИНХ для него был любимым детищем, обителью науки, занятой решением важнейших задач, стоящих перед страной. В первоначальной его структуре было всего четыре отдела: актинидов, лантанидов, теоретический отдел и отдел комплексных соединений.
Время и общество ставили новые задачи: институту было предписано изменить направление исследований и заняться полупроводниковой тематикой. Анатолий Васильевич собрал ученый совет (зал был до отказа заполнен сотрудниками института) и сказал: "Я долго сопротивлялся этому, но нам нужно заняться полупроводниками...".
Далее последовало быстрое изменение не только тематики, но и структуры института: созданы новые отделы и лаборатории, а старые частично упразднены. Специалисты переориентировались, начали работу в новом направлении, и через несколько лет ИНХ занял свое достойное место в решении проблемы. Именно в это время были достигнуты крупные успехи в теории процессов разделения как основы получения чистых и сверхчистых веществ. Наши достижения в экстракции, зонной кристаллизации, дистилляции, анализе микропримесей — результаты эффективно осуществленной перестройки института. Впоследствии многое нашло применение в других областях — цветной металлургии, выращивании монокристаллов и так далее.
Что бы ни говорили хулители института, при Анатолии Васильевиче ИНХ первым выдвигал и реализовывал инициативы, которые потом становились общесоюзными. Одна из таких инициатив — проведение конференции "Наука — производству". Сейчас эту идею вульгарно трансформировали в создание различных программ, комиссий и комитетов.
Мне кажется, что к сотрудникам института директор относился как добрый и мудрый родитель: не поучал, не читал нотаций, не вел душеспасительных бесед, но каким-то образом всегда был в курсе событий и немедленно приходил на помощь в сложных ситуациях.
За день до защиты мною кандидатской диссертации первый оппонент в письменном отзыве высказал пару замечаний, которые в случае их неаргументированного отклонения могли поставить под сомнение часть выводов. Ситуация пренеприятная (к тому же моего научного руководителя уже не было в живых). Мобилизовавшись, я нашел в литературе аргументы, отклоняющие замечания, но "дрожь" все-таки осталась. На следующий день, за полчаса до защиты, звонок: "Анатолий Васильевич просит зайти к нему". Прихожу. "У вас проблемы с защитой?" — спрашивает директор. Быстро излагаю суть дела и свой вариант ответа. А.В. выслушал и говорит: "Все правильно, спокойно защищайтесь". Защита прошла хорошо.
Анатолий Васильевич был кристально честным человеком; даже свою академическую "надбавку" в валюте он тратил на приобретение иностранных журналов и монографий и после знакомства с ними обязательно передавал их для общего пользования в библиотеку института. Каждый казенный рубль был свят для него, и как-то неназойливо он приучал нас к этому.
Все, что касалось науки, было главным приоритетом в деятельности Анатолия Васильевича — остальное, сколь бы важным оно ни казалось, отходило на второй план. Общаясь с ним и анализируя события с позиции прожитых лет, я пришел к двум простым истинам: для того, чтобы стать мастером, необходимо хотя бы поработать рядом с Мастером, и второе, — руководить и управлять — не одно и то же. Анатолий Васильевич руководил институтом, управление он доверял своим помощникам.
Академик в экспедиции
А.Пельман, нач. КБ и главный инженер института
Как мне теперь кажется, его воспоминания питались, в основном, двумя темами: атомным проектом, где всплывали такие имена, как Сахаров, Марчук, Курчатов и, конечно же, Берия, и ранними экспедициями на соляные озера. Этот "соляной шлейф" продолжал за ним тянуться и здесь, в Новосибирске. В 1961 году Анатолий Васильевич был назначен председателем Комиссии по изучению солевых ресурсов Сибири и Дальнего Востока. В 1962 и 1963 годах он совместно с академиком Яншиным руководил совещанием по поискам калийных и фосфорных удобрений в Сибири.
Наконец, Анатолий Васильевич организовал две экспедиции ИНХа в соленосные районы Южного Алтая и Восточно-Казахстанской области (1967 и 1968 гг.). И отважился сам принять в них участие, правда, в сопровождении лечащего врача. Неожиданно я оказался в роли начальника экспедиции.
На мне лежала и еще одна обязанность: я вел машину с кое-каким экспедиционным грузом. В ней же находился и Анатолий Васильевич. Однажды нас так тряхнуло, что он в сердцах воскликнул: "Какого черта! Академика везешь!". И приложился ладонью к моей шее. Спустя время, уже на ровной дороге, он спросил: "А ты что молчишь?" — "Поговоришь с вами, рука-то тяжелая, шея не поворачивается". Спустя еще время, он вдруг со смехом проговорил: "Вспомнил, вспомнил! Когда-то я боксом занимался".
Невольно удалось отыграться на нем. Неожиданно заглох мотор, и пришлось изрядно с ним повозиться. В самый критический момент возник Анатолий Васильевич с каким-то пустяковым советом. Как всякий уважающий себя водила, я гневливо цыкнул на него.
А вообще-то в экспедиции доминировало приподнятое настроение. Академик сопоставлял времена и наслаждался природой, остальные наслаждались природой и слушали о прошедших временах. Но и работали! По результатам экспедиции, как водится, были представлены весьма полезные рекомендации по части эффективности технологических процессов и использования отходов производства. Появилась и экспертная оценка солевых ресурсов районов, охваченных нашей экспедицией.
Больше Анатолий Васильевич к озерам не возвращался. Видимо, как-то внутренне почувствовал, что сделал завершающий штрих. Он целиком погрузился в проблемы современных аспектов химии. Был озабочен оснащением исследований вычислительной техникой и новейшими приборами. Вынашивал идею создания приборных парков коллективного пользования и гибких опытных производств.
Новое направление — летучие соединения
Профессор В.Волков, заведующий лабораторией ИНХ
Анатолий Васильевич совмещал обязанности директора института (в его организационный период) и члена Президиума СО АН с заведыванием отделом радиохимии. В этом отделе я и трудился с января 1964 года. Сразу же возник вопрос о направлении исследований. К тому времени технологические проблемы атомной промышленности, в том числе и химические, в нашей стране были, в основном, успешно решены. Развилась мощнейшая сеть проблемных ведомственных НИИ. Поэтому вопрос о направлении исследований был достаточно острым. Теперь об этом можно рассказать. Нам пришлось использовать контакты с ведущими учеными-атомщиками из института, который последние десятилетия называют Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова (ИАЭ). Нынче он оброс какими-то АО. Тогда же, то есть в 50--60 годы, эта крупнейшая и важнейшая научно-техническая организация страны называлась "Лаборатория измерительных приборов АН", ЛИП АН, или просто в быту "липа".
|
|
Для опытных работ по изотопным материалам требовались укрупненные образцы летучих соединений гафния и циркония. К тому времени уже развилась лазерная техника, и возникла идея лазерных способов разделения изотопов, в том числе и урановых. Для последних были необходимы летучие рабочие вещества на основе урана(IV). Физические изотопные методы были признаны перспективными для выделения и концентрирования радиоизотопов, то есть эти методы могли быть применены для типичных радиохимических целей. Однако для их осуществления необходимы летучие соединения.
В ИНХе были начаты работы, прежде всего по летучим соединениям бора. (Заметим, что в это время происходило интенсивное развитие химии гидридов бора.) Они были перспективны для высококалорийных топлив.
Один из первых циклов наших исследований решил научные и технологические задачи синтеза и использования летучего боргидрида гафния Hf(BH4)4 и его циркониевого аналога. Несколько позднее аналогично была решена задача синтеза боргидрида урана для лазерных исследований. Для разработки измерительных счетчиков нейтронов потребовалось летучее вещество, содержащее бор — боразол. Задачу его синтеза решили с применением новых механохимических процессов. Последние обладают существенной простотой и обеспечивают получение достаточно чистых продуктов.
Таким образом в ИНХе "смешались" новейшие проблемы атомной техники, химии бора и актинидов, химии переходных металлов и механохимии.
"Не страшно, если ошибетесь!"
Профессор К.Халдояниди, ведущий научный сотрудник ИНХ
Величественный человек, — определил я, впервые увидев директора института. Вспоминается 1966 год, переполненный конференц-зал нашего института. Входит Анатолий Васильевич, все встают и долгими аплодисментами приветствуют директора в связи с присвоением ему звания академика.
Мое же личное знакомство с ним состоялось в начале 70-х годов, после того, как уехал в теплые края наш заведующий А.Опаловский. Распалась на осколки лаборатория, ну и я, как самостийная единица, не примкнувшая к какой-либо из амбициозных сторон, претендовавших на заведование лабораторией, как ни странно, привлек внимание директора. И он чуть ли не через день стал приглашать, не вызывать, а именно приглашать меня в свой кабинет:
— Ну-с, мистер Халдияниди, — так на свой лад воспринимал он мою фамилию, вероятно, по ассоциации с древним причерноморским царством времен Византии, — расскажите мне о своих научных интересах, планах.
И каждый раз я начинал распространяться, если так можно выразиться, о проблемах химии галогенидов молибдена и вольфрама и ни о чем более. Переступив в очередной раз порог кабинета Анатолия Васильевича, я, совершенно не ориентируясь в ситуации, осмелился, наконец, высказать свою глупую (теперь-то уж понимаю), а вдобавок и бестактную претенциозную сентенцию:
— Анатолий Васильевич, если я не угоден, то вы так и скажите...
— Отец мой! — воскликнул академик, — Да что вы! Мне нужны такие специалисты, как вы. Вы неправильно меня поняли, я хочу помочь вам... Он в очередной раз стал рассказывать о научных проблемах вообще и об институтских, в частности... Наконец, внезапно прервав свое повествование, спросил:
— Вы знаете о проблеме "дождя"? Скажите, что надо сделать, как воздействовать на облако, ведь это — задача сегодняшнего дня?
— Снять пересыщение, — примитивно отвечаю.
— Понятно, но как это сделать?
— Он близко подошел ко мне. Наступила испытующая непродолжительная пауза.
— Запустить в облако порошок сухого льда, — неосторожно выпалил я, казалось бы, очевидную истину (в ту пору я постоянно работал с твердым диоксидом углерода).
— Такую глупость высказывал и я, — парировал Анатолий Васильевич, и тут же добавил примирительно, — ну, ну, не обижайтесь, отец мой, я пошутил, и все-таки... Какие еще есть у вас идеи?
— Ну, взрыв вблизи облака, чтобы создать повышенное давление... — неуверенно и в то же время с видом эрудита продолжал я.
— Тоже не годится, — разочарованно протянул академик, — я имею в виду химические способы.
— Ну, для этого надо сначала просмотреть литературу, проанализировать, подумать, — важно и с апломбом заявил я, демонстрируя свою осведомленность в методологии научного подхода, — иначе можно открыть велосипед...
— Это-то как раз и не страшно, если вы откроете велосипед, — прервал меня академик, — но вот, если вы начнете знакомиться с литературой, то, смею вас заверить, ничего нового, оригинального не откроете, ибо пойдете по проторенной дорожке чужих идей, мыслей. Задачи надо решать с ходу, и не страшно, если ошибетесь, зато решение может быть найдено оригинальное, а возможно, и весьма эффективное.
Организатор Института химии в Красноярске
Профессор Г.Мальчиков, заведующий кафедрой химии
Самарского аэрокосмического университета
Мои самые яркие воспоминания об Анатолии Васильевиче тесно переплетены с началом организации в Красноярске Института химии. На первый разговор к Анатолию Васильевичу меня привел Борис Иванович Пещевицкий в 1970 году, и сразу же я получил первое задание. Надо было подписать у первого секретаря Красноярского крайкома КПСС В.Долгих письмо в Президиум АН СССР, в котором от имени Красноярского крайкома КПСС и Президиума СО АН СССР (академик М.Лаврентьев) выражалось мнение о необходимости открытия в Красноярске Института химии.
|
|
А.Николаев был назначен директором-организатором Красноярского института, и сразу же в стенах родного ИНХа началась интенсивная подготовительная работа. Анатолий Васильевич задал темп, установил благожелательную обстановку для формирования первой группы сотрудников и их обеспечения научным оборудованием, химпосудой, реактивами, библиотекой. Подготовка десанта проводилась с нарастающей скоростью (наверное, в лучших традициях военного времени). Вероятно, здесь сказывался опыт Анатолия Васильевича по организации ИНХа.
Вся подготовительная суета не заслоняла главного — научной проблематики. Любая встреча с Анатолием Васильевичем, даже короткая, для решения конкретного хозяйственного вопроса, сопровождалась высказываниями по научным проблемам. Довольно часто это были настолько неожиданные суждения, идеи, реплики, что в первые минуты вызывали недоумение, и только позже до меня доходил их истинный, глубокий смысл. И он не боялся доверить большое дело младшим научным сотрудникам.
Наш академик не отвлекался на мелочи, он постоянно выполнял научную работу в любой обстановке, формировал научные направления и примерял их на красноярский Институт химии. Один инженер, сопровождавший нашу группу во главе с Анатолием Васильевичем при посещении Красноярской ГЭС, заметил: "Академик просто начинен идеями!".
Вперед, к энергетическим материалам!
Профессор С.Ларионов, заведующий лабораторией ИНХ
Осенью 1970 г. ушел из жизни мой учитель координационной химии В.Шульман. А.Николаева в Новосибирске не было. Вскоре после возвращения директор вызвал меня для серьезной беседы. Анатолий Васильевич с похвалой отозвался о работе лаборатории в области комплексов с серо- и селеносодержащими лигандами, однако сказал, что задачи новой техники требуют исследований в области энергетических материалов, и нашему коллективу следует начать такие работы. Мне был задан прямой вопрос — согласен ли я возглавить их постановку.
Опыта работы с энергетическими материалами у меня не было, но я ответил Анатолию Васильевичу о готовности начать исследования, если такие материалы будут создаваться на базе координационной химии. Кроме того, попросил совета относительно типов веществ, которые могли стать объектами первых исследований.
Беседа привела к двум результатам. Во-первых, я был назначен исполняющим обязанности заведующего лабораторией, во-вторых, Анатолий Васильевич вручил листочек бумаги с конкретным заданием, содержавшем пять пунктов (листочек я бережно храню). Мы начали новую работу и получили результаты по четырем пунктам (одно задание в условиях института оказалось невыполнимым).
Анатолий Васильевич внимательно следил за развитием новой тематики, с энтузиазмом обсуждал результаты и давал ценные советы, очень помогавшие в работе. Скоро выяснилось, что вещества, полученные на первом этапе, имеют существенные недостатки, и их трудно использовать в практических целях. Опыт, накопленный за год, а также работа над литературой позволили мне набраться храбрости и предложить Анатолию Васильевичу план дальнейших исследований, в котором предусматривалось синтезировать и исследовать комплексы с энергетическими лигандами — производными гидразина и азотистыми гетероциклами. Директор внимательно рассмотрел план, одобрил, но добавил, что все решат результаты.
Когда Анатолий Васильевич убедился в том, что работа по синтезу новых материалов в лаборатории протекает нормально, то "отпустил вожжи", встречи стали реже, а обсуждение касалось уже не деталей, а принципиальных вопросов тематики. Работа по созданию энергетических комплексов проводилась и после кончины Анатолия Васильевича. В результате этих исследований, поставленных по заданию А.Николаева, в лаборатории синтеза комплексных соединений было получено много новых энергетических веществ, а также исследованы их физико-химические свойства. Особенно ценно, что ряд веществ проявил свойства, перспективные для практического применения, что подтверждено авторскими свидетельствами на изобретения, полученными совместно с предприятиями Ленинграда, Перми, ИК и ИХКГ СО АН СССР. Анатолий Васильевич всегда напоминал, что фундаментальное исследование должно иметь отношение к решению актуальной практической задачи.
Всем отделом — в ИНХ
Профессор Э.Матизен, главный научный сотрудник ИНХ
Про Институт неорганической химии и об А.Николаеве я узнал еще в 1960 году в Москве. Была Оттепель, и я с любопытством воспринимал слухи, бродившие в академических кругах, о восстании молодых сотрудников ИНХа против существующих порядков. Одни говорили, что там нет работы, вот молодежь и бузит, другие с сочувствием относились к смелым сотрудникам, удивлялись, как это Анатолий Васильевич не выгнал бузотеров. Но фактов никто доподлинно не знал. Боюсь, что и сейчас очень немногие помнят об этих страницах жизни института.
В середине 60-х отдел термодинамических исследований, будучи в институте теплофизики, вступил в конфликт с С.Кутателадзе и М.Лаврентьевым. Дело дошло до того, что либо сотрудники отдела увольняются из Академии наук, либо находят институт, который их целиком, всем отделом примет. Нашелся лишь один человек, который принял нас — Анатолий Васильевич Николаев. Единственное, он спросил нашего руководителя, члена-корреспондента АН П.Стрелкова: "Они (то есть мы) не будут у меня бузотерить?" Петр Георгиевич заверил, что не будут, сказал, что "они хорошие ребята".
Анатолий Васильевич защищал нас, пока отдел притирался к новому коллективу, и всегда с вниманием относился к нашим проблемам.
У него была великолепная интуиция. Когда мы с группой А.Камарзина и Ю.Весниным стали исследовать испеченные ими сверхпроводники, он заметил, что физики недостаточно обращают внимание на фазы переменного состава и редко, по его выражению, используют координату, связанную с допированием и с концентрацией зарядов. И было это задолго до ВТСП (!!), где данное обстоятельство играет определяющую роль. Анатолий Васильевич поддержал идею И.Яковлева о связи между критической точкой раствора и клатратообразованием. У него были и другие прозрения.
Мне казалось, он в какой-то степени разделял учение Экклезиаста, что в мире все возвращается. И он всегда оставался самим собой, не поддавался азарту кампаний. Анатолий Васильевич так и не разрешил установить на входе "автомат", учитывающий приход и уход сотрудников, как сделали некоторые другие директора.
Это был старый русский интеллигент, вымирающий мамонт.
Утверждение твердотельной химии
В.Бакакин, к.ф.-м.н., ведущий научный сотрудник ИНХ
Анатолия Васильевича Николаева по первому образованию и первичным интересам (соляные равновесия, гидробораты) можно отнести к классическим "мокрым" химикам. Когда создавался новосибирский ИНХ, твердотельная химия с ее специфическим арсеналом методик делала свои первые шаги. На привычном "пробирочном" фоне, иллюминированном яркими радиохимическими результатами сороковых-пятидесятых годов, она еще могла выглядеть гадким утенком. Не знаю, насколько провидели ее будущие лебединые красоты основные соорганизаторы ИНХа Анатолий Васильевич Николаев и Георгий Борисович Бокий, но они очень удачно заложили в сибирское химическое гнездо кондовое кристаллохимическое яйцо. Высиженный птенец был быстро поставлен на крыло.
Одним из важнейших шагов А.Николаева в сторону твердотельной химии стало создание в ИНХе в 1962 г. отдела полупроводников. Это решение было весьма неожиданным для большинства сотрудников, в институте не имелось соответствующих заделов, кадров и т.п. Запомнилось саркастическое выступление по этому поводу Г.Бокия. Обыгрывая бывшие тогда на слуху полупроводниковые термины лазер и мазер, он сказал, что с новой тематикой ИНХ пока связывают разве что Петр Лазаревич (комендант) и Мазурова (ученый секретарь). Но в этот период личные отношения Г.Б.Б. и А.В.Н. были, мягко говоря, недружественными, и Г.Бокий, к сожалению, вскоре уехал в подмосковный Институт радиоэлектроники.
Надо сказать, что химики ИНХа долгое время как бы недооценивали кристаллохимическую информацию и не всегда хотели прилагать специальные усилия для получения новых соединений в виде монокристаллов, единственно пригодных тогда для определения кристаллической структуры. И в качестве объектов исследования нами широко использовались природные неорганические соединения — минералы, обычно из класса сложных силикатов, боратов, сульфатов. Синтезировать их тогда еще не умели, рентгенодифракционный эксперимент был очень трудоемким, а последующие расчеты требовали много времени и творческого подхода. Обычно две-три структурные расшифровки служили достаточным основанием для защиты кандидатской диссертации.
Хотя некоторые химики ревновали структурщиков к "неродным" соединениям, Анатолий Васильевич в этом вопросе оставался достаточно толерантным. Очевидно, сказывалось наше давнее и крепкое сотрудничество с академиком Н.Беловым, из структурно-минералогической школы которого вышел весь костяк инховских структурщиков. (В автобиографических заметках 1962 г. Н.Б. писал: "Я сам послал туда (в Новосибирск — В.Б.) много хорошего народа".) Возможно, продолжали влиять его авторитет и незримое покровительство. Но, как представляется мне сейчас, возможна и субъективная причина терпимости директора к солидному "минеральному вкраплению" в тематику института — его личная, хотя и опосредованная причастность к наукам о Земле (начальник Прииртышской соляной партии и начальник комплексной Кулундинской экспедиции АН СССР). Затем, уже в московском Институте общей и неорганической химии, А.Николаев целенаправленно изучал боратные минералы в их сложных взаимных равновесиях. Результирующая докторская диссертация (1941 г.) называлась "Физико-химическое изучение природных боратов". Оформленная позже в виде монографии (1947 г.), она была отмечена премией имени академика В.Вернадского. А среди авторов опубликованных рецензий на эту монографию можно видеть имена минералогов-петрографов Д.Белянкина и В.Соболева и геохимика А.Виноградова — одного действительного и двух будущих академиков АН СССР.
А мы-то, молодые и нелюбопытные, были тогда мало информированы о минералогической струе в творчестве директора. Я, например, случайно ознакомился с его книгой только в 1964 году, когда — после революционного развития рентгеноструктурных методик в 50-х годах — уже имелось много данных по строению сложных боратов. Помню, как поразило меня несовпадение большинства схем, предложенных "всего лишь" 20-25 лет назад, с реализованными экспериментально. Но общая логика работы, идея сопоставления структурных особенностей боратов и силикатов с учетом водородных связей были для того времени прогрессивными.
Ученый и его ученики
Профессор В.Богатырев, заведующий лабораторией ИНХ
Хочу рассказать о системе взаимоотношений академика с учениками.
После отправки в печать нашей первой работы Анатолий Васильевич ненавязчиво провел длительную беседу о принципах творческой жизни исследователя (отмечу, что А.Николаев не любил использовать слово "ученый". Он говорил: "Кто такой кандидат наук? Это кандидат в ученые. Ученый же начинается с доктора наук"). Когда я поступил к нему в аспирантуру, он сразу ввел меня в команду преподавателей химии в НГУ, ассистентом-почасовиком для ведения практических занятий и одновременно — лекционным ассистентом. Это было обязательное условие. Он считал, что молодой преподаватель не только передает свои еще немногочисленные знания студентам, но главное — он сам очень много получает: учится говорить, держать себя "при народе", при подготовке к занятиям получает новые и закрепляет имеющиеся знания, и др.
Второе условие — заходи в кабинет директора без какой-либо записи и всегда, как только почувствуешь в этом необходимость. Академик обычно приходил в институт без около девяти. И всегда (!) жестом приглашал к себе в кабинет.
И третье условие: "Вы должны постоянно работать и думать о своей степени". Затем он снова вернулся к этой фразе, расшифровав ее: "Это совсем не то, о чем вы подумали (хитрый же Николаев!). Помните, что хотел получить изобретатель шахмат за свое изобретение? Он хотел получить всего 264 зерна пшеницы. Два в степени 64, по числу клеток на шахматной доске, — это баснословное количество. Так вот, каждая ваша воплощенная идея — это единичка, прибавляющаяся к степени у двойки. Сколько наберешь суммированных единичек в степени, на столько и прибавится знаний, на столько и принесешь пользы. Надо стремиться приблизиться к "Демону Максвелла", то есть, приобретая новые знания о природе за счет реализации своих идей, вы приблизитесь к этому существу, способному видеть молекулы и управлять ими. А это накопление очень поможет вам в исследованиях, правда, не в таком уж близком будущем".
Анатолий Васильевич считал, что следует писать не только монографии, но и учебные пособия: "Не каждому дано писать учебные пособия, но если вы накопили знания и чувствуете в себе силы к написанию, то поделитесь своими мыслями и новыми данными с молодыми. Ведь наука не стоит на месте, а молодым людям необходимо знать все новое".
Первый заведующий кафедрой
Профессор Л.Лавренова, ведущий научныйх сотрудник ИНХ,
заведующий кафедрой аналитической химии НГУ
Анатолий Васильевич Николаев — основатель и первый заведующий кафедрой аналитической химии ФЕН НГУ, которая была основана в 1960 году, через год после открытия университета. По прошествии двух первых, наверное, самых трудных лет ее существования он передал бразды правления моему Учителю Валентину Михайловичу Шульману, который возглавлял коллектив до своей кончины в 1970 году.
В кабинете для преподавателей кафедры висят два портрета — А.Николаева и В.Шульмана. Все эти сорок с лишним лет заведовали кафедрой и составляли большинство ее преподаватели, сотрудники Института неорганической химии (завы — д.х.н., профессор А.Опаловский, д.х.н., профессор Б.Пещевицкий, д.х.н., профессор А.Беляев, д.х.н., профессор С.Ларионов. Последние десять лет заведующие кафедрой — А.Венедиктов и я, автор этих строк).
Сегодня на кафедре, которая стала выпускающей, работают более 30 человек, высококвалифицированных преподавателей и инженеров. Половина их них — сотрудники ИНХа.
Щедрой души человек
Р.Шульман, к.х.н., старший научный сотрудник ИНХ
Летом 1959 года мы с подругой Т.Корецкой оказались в "подвешенном состоянии": Институт химии нефти в Уфе, куда мы получили распределение, существовал только в теории. Такой оборот дела нас даже обрадовал. Обретя свободу, мы бросились в Президиум АН в надежде на распределение в Академгородок.
Счастливая судьба привела нас к Анатолию Васильевичу. Он терпеливо выслушал, объяснил, что распределение давно закончено; свободных ставок нет, и рабочих мест, пока не построят институт, тоже. Вот если мы сами найдем место в Москве, то может быть...
Место мы нашли, письмо о возможности работать в МГУ принесли. И Анатолий Васильевич, по-прежнему не имея ставок, нас взял, а потом сам разводил руками, не понимая, почему же он это сделал. Мы-то интуитивно понимали почему: от широты и щедрости души, от желания порадовать, осчастливить наперекор обстоятельствам.
Первое впечатление не оказалось обманчивым, а лишь со временем укреплялось. Было очень спокойно, надежно, когда приходилось выступать, а за председательским столом сидел директор. Интересно слушать его живую, азартно-сбивчивую речь. Загораясь сам, Анатолий Васильевич умел зажечь своих слушателей — будь то переполненный зал или камерная беседа.
Поражала его широкая осведомленность в самых неожиданных областях химии ("Я ведь столько раз был оппонентом — называлась какая-то астрономическая цифра, — вот и поумнел").
Кто бывал в гостеприимном доме Николаевых, с легкостью согласится, что душой его была, конечно, Вера Михайловна, и царственная, и демократичная одновременно. Она была классической женой: интересы мужа, его здоровье были для Веры Михайловны главными.
Анатолий Васильевич, подчеркнуто театрально тяготясь заботами жены о его строгой диете, всегда был рад гостям, и поглядывая на стол, изрекал: "Вот уж сегодня-то я поужинаю по-человечески", — и встречал укоризненный взор жены. Дом Николаевых в любое время был в состоянии готовности № 1: идеальный порядок, безупречно одетые хозяева и, как "рояль в кустах", на всякий случаи что-то необыкновенно вкусное в холодильнике. Наш маленький сын обожал и Веру Михайловну, и Анатолия Васильевича. Анатолий Васильевич всегда придумывал для него что-то нестандартное: то катал по саду в садовой тачке, то таинственно-заговорщически увлекал к себе наверх и через некоторое время возвращал с головы до пят увешанным фонариками всевозможных калибров.
Когда Анатолия Васильевича не стало, Вера Михайловна свято чтила его память и каждый год 27 ноября собирала друзей: "Первой рюмкой помяните моего дорогого мужа, а дальше — вы у меня в гостях...".
* * *
Вот и мы на пороге 100-летия нашего первого директора помянем его благодарным словом, а дальше — каждый в меру своих сил и способностей — будем работать на благо нашего родного Института неорганической химии.
стр. 4-6
|
