Миронов Константин Евгеньевич (1924 – ).
Период работы в ИНХе: 1957 - 1975. Кандидат химических наук; ученый секретарь ИНХ с 1957, зам. директора по науке (1960 – 1975).
Награды: Орден «Трудового Красного Знамени» (1967).
Вехи жизни
- 1949 г. - окончил Ростовский государственный университет по специальности неорганическая химия
- 1949-1952 гг. - аспирантура ИОНХ
- 1953 г. - защита диссертации
- 1956 г. - зав.лабораторией ИОНХ АН СССР
- 1957 г. - учёный секретарь ИНХ СО АН СССР
- 1960-1975 гг. - замдиректора по науке ИНХ СО АН СССР
Памяти К.Е. Миронова. Л. А. Борисова
В июле 1963 г., когда я стала сотрудником ИНХ СО АН СССР, Отдел химии полупроводниковых материалов только начинал организовываться, формировались научные направления исследований, лаборатории. В это время в нашей лаборатории синтеза и легирования полупроводников, где К.Е. был заведующим, насчитывалось всего 4 сотрудника. С первых же дней К.Е. провёл четкий «водораздел» научных исследований: он - руководит группой синтеза и исследования новых соединений на основе РЗЭ и фосфора, я - группой синтеза и роста, а также исследование дефектной структуры монокристаллов арсенида галлия. Постепенно штат лаборатории пополнялся, но эти 2 тематики остались вплоть до реорганизации структуры Отдела в 1970 году, когда наша лаборатория была реорганизована и я переведена в лабораторию измерения физических свойств полупроводников.
По сути, все годы, проведенные в одной лаборатории с К.Е. мы работали рядом, но пересечения научных интересов не было. В рамках сложившихся взаимоотношений К.Е. всегда проявлял доброжелательность, готовность помочь, понять точку зрения собеседника. Уезжая в длительные командировки, всегда интересовался делами в лаборатории, писал открытки. Будучи в это время зам. директора Института, он никогда не отделял себя от коллектива лаборатории, будь то выезд в поле на уборку овощей, вечер в Институте, или чествование очередного «именинника».
Он был уравновешенным, спокойным человеком, как говорят, «лёгким» в общении и мне приходилось наблюдать, как просто он разрешал текущие конфликты, иногда возникающие в работе большого коллектива.
Сколько уже лет прошло, как К.Е. уехал в Прибалтику, где и умер, а вот тот факт, что помнят о нём люди, говорит о том, что его работа, пребывание в нашем коллективе оставили заметный след в истории ИНХ.
Автобиография. Записано со слов К.Е. Миронова, 1987 год.
Родился в 1924г. в Краснодаре. Вся семья переезжает в г. Ростов-на-Дону, где он заканчивает школу.
18 июня 1941г. – выпускной вечер в школе: 17 лет. 22 июня 1941г. – воскресенье. Вместе с отцом заняты починкой радиоприемника, и объявление Левитана о начале войны не слышали. Узнали от соседей. Война была полной неожиданностью. И все считали, что она продлится дня 3-5, не больше, и все кончится. Потому что все считали, что армия в советском государстве самая сильная. Из семьи никто в армию не пошел, т.к. Константину Евгеньевичу было всего 17 лет, а призыв в армию лишь с 18, отец был энергетик, работал в управлении и имел бронь.
В августе Миронов К.Е. поступает в Новочеркасский политехнический институт на геологоразведочный факультет. Конкурс был большой – 3 человека на место, несмотря на то, что часть Украины, Донбасс были оккупированы немцами. С 1-го сентября приступили к занятиям. Для мужчин ввели новый курс –занятия по военному делу: учились ползать по пластунски, стрелять по мишеням, держать в руках винтовки. Так как Новочеркасск находился в 40 км от Ростова-на-Дону, где жили родители, Миронов К.Е. подрабатывал на Новочеркасском электровозостроительном заводе копировщиком.
При приближении линии фронта (30-50 км от Новочеркасска) всех студентов сняли с занятий и отправили на строительство оборонительных сооружений в степи. Строили пулеметные гнезда, оборонные позиции, были слышны взрывы. Но никто не уходил. Все работали.
7 октября 1941г. всех студентов отпустили в баню. Выдано удостоверение: «Трудоармеец Миронов К.Е. отпускается в увольнительную с такого-то по такое время». Миронов К.Е. отправился в г.Ростов-на-Дону, где жили родители , это было в 25 км от того места, где рыли окопы. К вечеру добрался до дому. Мать, брат и две сестры уже эвакуировались в г.Краснодар. Дома был только отец. Он никуда не отпустил Константина Евг., и 10 октября вместе с отцом они ушли пешком из Ростова на юг, через Дон. Дорога представляла непрерывный поток людей. На машине трудно было ехать, даже невозможно. Шли пешком до Сальска. На пути проверяли неоднократно документы. В Сальске устроились на товарняк и добрались до Краснодара. Дорога заняла 4 суток, до войны требовалось 8-10 часов, там встретились с семьей. До января-февраля 1942г. живя в Краснодаре, Миронов К.Е. не работал. Все надеялись, что немца вот-вот отобьют и война кончится. Эта мысль никогда не покидала людей. В феврале устроился на работу на специальное производство КХТИ (Краснодарского химико-технологического института) занимались прессовкой детонаторов, изготовлением мин для крымских партизан. Так продолжалось до августа 1942 года.
В это время – 2-ая волна наступлений немецких войск. Дальнейшая эвакуация. Так как Миронов К.Е. работал, то он участвовал в эвакуации оборудования с предприятия. Выделено 2 вагона: один – для людей, для оборудования, другой – для запасных частей боеприпасов. Старшим группы был назначен Миронов К.Е. Ехали до Новороссийска. Перед городом их остановил патруль. Все запасные части для боеприпасов у них отобрали и закопали, т.к. в город их нельзя было провозить, потому что его бомбили. Остался вагон с людьми и оборудованием. В порту погрузились на теплоход «Шахтер» и отплыли в Поти. Плыли ночью. Было немного жутко, потому что ходили слухи, что в районе мыса Пицунды, где есть каньоны, должны быть подводные немецкие лодки и расстреливали все катера и теплоходы, проходящие мимо. Опасения не столько за себя, сколько за жизнь людей, и ответственность за оборудование предприятия. В сентябре 1942г. прибыли на пункт сбора – г.Тбилиси. Там влились в завод № 316 Наркомата боеприпасов. От военной службы Миронова К.Е. комиссовали из-за сильной близорукости. Работал на заводе рабочим, а затем мастером. В его подчинении было 30 человек. Работали на потоке по 12 часов в две смены. Готовили снаряды, набивали тротилом. Жили в здании царской тюрьмы – Метехский замок, в 4-х этажном здании с зарешетчатыми окнами, выходящими на Куру. Из этой тюрьмы бежал Камо. Жили по 4-6 человек в комнате. У всех были рабочие карточки, по которым выдавали 600 г. хлеба, масло, яичный порошок. Есть хотелось постоянно. Масла не хватало. Использовали касторовое, которое привезли с собой. На деньги по спекулятивным ценам покупали муку и пекли на касторовом масле. Но это по праздникам.
Приходилось выполнять обязанности не только мастера, но и экспедитора – ездить на склады за комплектующими изделиями. И тут особенно чувствовалось, что все лучшее люди отдавали для фронта, для победы. Однажды в такой поездке сломалась машина в 350 км. от Тбилиси: полетел коленвал. Шофер уехал на попутной машине в Тбилиси, а Миронов остался охранять машину. Есть было нечего. Ночи были холодные. Костер нельзя было разводить во избежание взрыва, ведь в машине были взрывоопасные вещества, и нельзя было себя обнаружить, потому что в воздухе часто были немецкие самолеты. Три дня прождал шофера, питаясь зелеными помидорами, которые удавалось найти на близлежащих полях, а ночью дрожал от холода. Когда шофер приехал и починил машину, оказалось – нет бензина. И тут опять безысходность: бензин на вес золота. Огромными усилиями под честное слово «верну» удалось добыть около 20 литров. И когда наконец-то добрались до предприятия и выполнили порученную задачу, пошел к директору и стал просить эти 20 литров бензина для того, чтобы вернуть долг. Но тот отказал, объяснив, что отдавать будем потом, после победы, а сейчас для всех единый фронт. Так первый раз в жизни не сдержал данное честное слово.
Запомнилось: постоянная светомаскировка в Тбилиси. Опасались налетов немецкой авиации. В ноябре 1942г. отмечали 25-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В эту ночь были приняты серьезные меры, для того, чтобы не допустить вражеские самолеты в Тбилиси и лучи прожекторов на звездном небе высвечивали римскими цифрами XXV. Чувствовалось праздничное настроение. Торжество снятие блокады Ленинграда. Победа под Сталинградом. Облегчение. Наконец-то! Наша взяла! Всенародное торжество.
В январе 1943г. немцев прогнали с Северного Кавказа и завод № 316 должен был вернуться на свое прежнее место, как и многие другие, Миронов К.Е. не захотел ехать вместе с ним, хотел ехать к родителям. Но ему отказали, объяснив, что на основании существующего трудового режима он обязан ехать в Баку и работать там. На территории мясокомбината был организован завод № 610, цехи по производству ручных гранат и снарядов для «Катюш». Миронов К.Е. заболел – открылся туберкулез легких. Пришла повестка из военкомата, с людьми на фронте было особенно тяжело, призывали всех, даже из комиссованных набирали людей для тыловых работ. Вторично комиссовали теперь уже из-за туберкулеза, т.е. по состоянию здоровья. В 1944г. решил восстановиться в Новочеркасский политехнический ин-т, вернулся к родителям в семью. В институт не восстановили: с туберкулезом геологом быть нельзя. Решил стать химиком, т.к. годы работы в химическом производстве сказались. Поступил в Днепропетровский университет. Было всего 2 парня из 50 человек на потоке. Профессоров не хватало и лекции читали приезжие из Москвы.
День Победы встретил в больнице. Был эксудативный плеврит (болезнь легких). Обидно было до нельзя. Слышно праздничные выстрелы, всеобщее ликование, а ты лежишь прикованный к постели и не можешь встать. Из больницы вышел только в июне 1945г. Полностью излечился лишь в 1949г.
После окончания университета был приглашен работать в ИОНХ, в аспирантуру, которую успешно закончил в 1952 году, а в 1953г. защитил диссертацию.
Работал в ИОНХе, с 1956г. –зав.лабораторией.
Повстречался с А.В. Николаевым, который пригласил его ехать осваивать Сибирь, создавать СО РАН.
В марте 1958г. они приехали сюда вместе с женой.
В 1967г. – отмечалось 10-летие создания СО АН. Миронов был награжден орденом «Трудового Красного знамени» за участие в создании ИНХ. В то время Миронов К.Е. был зам. директора.
Мой Константин Евгеньевич. Л.Г. Пельман
1958 год. В Москве, в Академии наук идет активное формирование кадрового состава Сибирского отделения АН. Посчитав, что это для меня жизненно важно, я вскоре оказываюсь в дирекции только что созданного Института неорганической химии, которая в тот момент размещалась на территории Института органической химии АН. Здесь я и повстречался впервые с директором ИНХ А.В. Николаевым и руководившим набором штата К.Е. Мироновым. Я тут же огласил о своем желании работать у них и после короткого разговора делосказалось решенным.
Через полгода я и моя семья были уже в Новосибирске. Здание ИНХ только еще закладывалось в бурно строящемся Академгородке и поэтому наш первый десант разместился на Советской, 20, в нескольких предоставленных нам комнатах. К этому времени Константин Евгеньевич был в должности ученого секретаря Института с одновременным заведованием одной из лабораторий. Мне же поручили руководить конструкторским бюро.
Первое время наши семьи, моя и Константина Евгеньевича, жили в одном доме и даже в одном подъезде. Завязалась дружба. В зимнее время мы все дружно совершали лыжные вылазки в Заельцовский бор, а летом стали обязательными поездки за грибами. Праздничные дни, естественно, встречали за общим столом.
В 1960 году, как только появилась первая возможность, обе наши семьи перебрались в далеко еще недостроенный Академгородок. Лаборатории Института размещались пока на площадках других институтов - Гидродинамики и Геологии. В это же время по инициативе А.В. Николаева К.Е. Миронов становится заместителем директора, на месте которого сразу же проявился его дар блестящего администратора - принципиального, четкого и методичного.
Но заведование лабораторий Константин Евгеньевич не оставил. Помню, как-то у него появились проблемы с технологией очистки металлов для полупроводниковой промышленности. Возникла идея создания особой печи с концентрацией светового пучка в одной точке. Разработку конструкции возложили на наше бюро. И за короткое время, на одном дыхании, печь была сработана - как результат общего напряженного творческого усиления. Константин Евгеньевич, конечно же, не отходил от нас ни на шаг. Разработка оказалась удачной и так же в короткий срок была внедрена на одном из заводов Новосибирска.
Вот таким - целеустремленным, чутким, надежным и добропорядочным - остается Константин Евгеньевич в моем памяти.
Воспоминания Б. И. Пещевицкого
И хотя я должен выполнить просьбу Линова Э.Д., я не могу не остановиться на том, чтобы не отметить, какое Великое дело для всех нас и для нашего Института он осуществляет. Мы все у него в долгу. Самая большущая ему благодарность от всех нас.
Память - это то, что сделало человека Человеком. Память - это то, без чего человек просто не мыслим. Без памяти, его - человека - просто не было бы.
И конечно, вспоминая прошедшие годы самого конца пятидесятых и начала шестидесятых прошлого уже столетия (без 4-х лет, пол века тому назад!), не вспомнить о Константине Евгеньевиче Миронове никто, из сотрудников Института того времени, просто не сможет. Столь велика его роль в административно - организационной жизни ИНХ’а в те годы.
Я познакомился с Константином Евгеньевичем в его бытность ученым секретарём по химическим наукам при Президиуме СО АН СССР. Однако он не долго задержался на этой должности и был назначен заместителем директора нашего Института. Высокий, всегда подтянутый, строгий в манерах - таким остался он в моей памяти.
Удивительный вопрос. Я всю свою жизнь был связан только с двумя организациями: Ленинградским Технологическим Институтом (ЛТИ) и Институтом Неорганической Химии. И меня до сих пор мучает вопрос: во всех ли государственных учреждениях того времени работало по сотруднику, у которых от рождения был особый административный дар? По крайней мере в ЛТИ такой зам. директора был: Фёдор Яковлевич Кульба. В нашем же ИНХ’е эту роль полностью выполнял Константин Евгеньевич Миронов.
Их главная задача, которую они выполняли безукоризненно - стоять на страже интересов Государства. Для этого, естественно, надо было детально знать и помнить все законы и всё правительственные постановления, касающиеся конкретной деятельности данного учреждения.
С 1963 г. я сам оказался на должности заместителя директора. Я не считал и сейчас не считаю, что пригоден для такой должности, - как по складу знаний, так и характера. И представляю, сколько бы я “наломал дров”, не будь рядом К.Е. Миронова!
В настоящее время часто приходится слышать рассуждения “о роли закона”. Однако “знатоков закона” что-то не видно. Естественно, эти “рассудители”, вместо роли “стражей закона”, выполняют роль “политиканов”.
В те годы, получалось так, что очень часто первым человеком, с которым я делился своими дискуссионными идеями, был Константин Евгеньевич. Ни разу не помню, чтобы он не выслушал бы тот или иной вопрос до конца, не задал бы уточняющие вопросы и только после этого высказал бы своё мнение, а нередко, и посоветовал бы, - каким образом это опубликовать. В наши дни, большинство коллег разучились, к сожалению, это делать. Да и вообще интереса к дискуссионным научным вопросам всё меньше и меньше …
За все годы нашего общения, я не припомню разногласий с ним.
Помню также, что К.Е. Миронов очень любил овощи, овощные блюда и рыбу.
Да будет вечна память о нём.
Константин Евгеньевич Миронов – один из организаторов и основателей ИНХа. Е.Д. Попова
Первая встреча с ним у меня состоялась в Москве. Он оформил меня в Институт мл.н.сотрудником с учетом работы на производстве с 45 по 53 год. Четко определил срок выхода на работу и куда надо явиться. Это было 25 июня 1958 года.
Зачислил меня в свою лабораторию, где я проработала с ее основания.
Лаборатория меняла темы, приходили и уходили сотрудники, а я – "был и есть остов нашей лаборатории, ее аналитический форпост" – Миронов К.Е.
К.Е. будучи ученым секретарем занимался формированием научной библиотеки, для оформления и составления картотеки привлекал молодых научных сотрудников. Один раз в неделю каждый работал с книгами, журналами, так что это имело большую пользу для нас новичков в науке.
Как руководитель лаборатории он не был ежедневно с нами на рабочем месте, но каждый последний день недели обязательно приходил, проверял рабочие журналы, затем обсуждались результаты и решались все организационные вопросы.
Такой метод давал полную свободу каждому сотруднику и все было под контролем. Регулярно проводились семинары, он готовил нас к докладам, помогал в оформлении статей. Одним словом – с ним было легко работать и надежно.
К.Е. был членом партии. Каждое поручение, от кого бы оно не поступало выполнялось беспрекословно. Особое качество его – обязательность и четкая пунктуальность. У меня была огромная личная библиотека, и каждая бумага в ней имела дату поступления к нему, будь это даже поздравительная открытка.
У К.Е. был чрезвычайно неразборчивый почерк, и, пожалуй, только я смогла расшифровать его письмо, поэтому часто обращались ко мне за помощью.
С ним работалось легко и я счастлива, что долгие годы работала с высокообразованным, культурным и очень порядочным человеком.
Вспоминая Константина Евгеньевича. Н. Соколова
Мне довелось работать с Константином Евгеньевичем над материалами по биобиблиографии первого директора ИНХ, академика А.В. Николаева, в 1988 году. В работе он ценил точность, даже в деталях, был очень педантичен в проверке информации. Работать с ним было легко, он знал, как надо делать, чувствовалось, что он занимается любимым делом.
Я многому научилась у Константина Евгеньевича. Например, нам предложили написать статью в стенгазету. Я написала свой текст, и тогда он объяснил, что длинные тексты плохо воспринимаются читателями, лучше разбивать текст на части и каждую часть озаглавить. Конечно, для меня это было в новинку.
После того, как Константин Евгеньевич с Татьяной Васильевной переехали жить в Клайпеду, мы стали изредка переписываться. У меня сохранились несколько писем, написанных его характерным бисерным почерком. На конверте одного из них: «Госпоже Нине Петровне Соколовой».
Когда Литва отделилась от России, мы стали жить в разных странах. Константин Евгеньевич по этому поводу очень расстраивался. Он писал, как они с Татьяной Васильевной переживали все трудности бедных пенсионеров, все перипетии тех лет. Татьяна Васильевна, большая оптимистка, со своим общительным, активным характером, очень поддерживала его. Завели огород, Татьяна Васильевна на общественных началах проводила занятия по дыханию по Бутейко (она обучилась этому в Академгородке), по траволечению. Константин Евгеньевич, конечно, не мог там найти работу по основной своей специальности, но зато устроился на полставки референтом на одну из частных фирм, с небольшой зарплатой. Пригодился его опыт работы ученым секретарем. Работал с 1989 по 1999 гг.
Вот выдержки из его писем.
Из письма от 4 июля 1993 г.
«Слышали по радио, видели по телевизору, что жизнь в Новосибирске кипит. Бывают высокие гости – Хасбулатов, вот сейчас Руцкой. Он, сказали, встречался с учеными, но Академгородок не показали. Как раз в эти дни город отмечает свое 100-летие… Жизнь так переменилась за эти пять лет. Наверно, готовились встретить пышно, как-никак целый век, а по телевизору пышности не видно, обычные улицы, только танцоры в нарядах, а люди – повседневно одеты...
Да, жизнь везде одинакова, как и люди. Всюду есть добрые и злые, националисты и интернационалисты. Мы это хорошо ощущаем в Клайпеде. В большинстве люди доброжелательные. Мы ведь не говорим по-литовски, т.е. умеем только сказать: «Сколько стоит?» на базаре или в магазине, «Где живете?» и другие мелочи. А спросишь по-русски, почти все отвечают по-русски же. Мы все еще не устаем удивляться такой благожелательности… Очень жаль, что современные условия заставляют многих утрачивать эти черты, злобиться на тяготы существования».
Из письма от 12 ноября 2000 г., воскресенье, 2130 местного.
«Но в августе 1999 г. меня сократили, так что теперь время провожу дома, с наслаждением читаю российские газеты… Всегда рад, если обо мне вспоминает кто-то: то студентке надо сделать перевод по химии (экологии) из английского журнала, то знакомой надо вести переписку с Англией, помогаю. Выручает знание языка, и все жить легче…
А 27 октября Татьяна Васильевна привезла мне в Клайпедскую Горбольницу все письма, в т.ч. и от Вас… Так славно было окунуться в атмосферу прежних лет, когда чувствовал себя полным сил и был нужен многим людям. Спасибо Вам за память и доброе к нам отношение».
Из письма от 22 мая 2001, вторник.
«Надеюсь, что Вы еще продолжаете работу в ИНХ и сможете пояснить уже несколько лет интересующий меня вопрос. Мне как-то написали, что уже Ив. Ип. Яковлев передал свою лабораторию Митькину. Я поверил этому, но куда же делся Иван Ипаттович? Просто любопытно…». Пришлось написать о том, как это произошло и что Ивана Ипаттовича уже нет в живых.
Почти в каждом письме Константин Евгеньевич просил писать об ИНХе, не хотел терять связь с Академгородком, где прошла большая часть его жизни. Один из основателей ИНХа, он, несомненно, был очень значительной фигурой в истории Института.
Воспоминания. И. Васильева
Давно известно, что из трех способов воздействия на работу ученых -морального, финансового и кадрового -первый является важнейшим, поскольку эффективность работы ученых в значительной степени определяется отношением к работе самих ученых и отношениями ученых между собой. Поэтому наша особая благодарность людям, которые брали и берут на себя труд создания благоприятных условий работы ученых.
К.Е.Миронов, как никто другой, обладал редким даром создания таких условий в Институте, умея мирно разрешать конфликты, независимо от того, на какой почве они возникли - научной, общественной или партийной. Его этот дар в институте был использован в полной мере, и многие примеры известны, когда специальная комиссия под его председательством, разрешала конфликты, возникшие между двумя талантливыми учеными, конфликт между личным мнением отдельного ученого идущего вразрез с общественным. На деле всегда его усилиями появлялось не мертвое, а реализуемое в жизни решение, которое лишало конфликт его основы. Мирные решения конфликтных ситуаций, главным способом способствовали развитию основных направлений Института, но при этом отдельная личность не испытывала угнетения творческих способностей.
Дар К.Е. Миронова, подобный режиссерскому, особенно проявился при становлении лаборатории синтеза и роста кристаллов редкоземельных соединений. Эта лаборатория рождалась путем объединения трех групп, различных по тематике, по методологии исследования, и, конечно, по человеческому фактору. Ему удалось, тактично решая все вопросы единения, создать цельный коллектив, который и сейчас продолжает успешно работать. Наверное, такой дар был у него от бога, а может быть, он возник от жизненного опыта и его собственной высокой организации научной деятельности. В любом случае это его качество и труд разрешения конфликтов, взятый в полной мере на себя, способствовали созданию научного коллектива Института, его движению вперед без особых потрясений и разладов.
Нам сегодняшним, не следует забывать тех людей, которые стояли у истоков формирования научной общественности Института и создания благоприятной атмосферы для развития научной деятельности. Люди с таким даром встречаются не так часто, и считая этот дар одним из видов человеческого таланта, мы остаемся благодарными этому человеку за возможность каждому из нас реализоваться в науке в меру своего таланта.
Воспоминания. Е.С. Золотова
В 1974 году, когда были объединены лаборатории К.Е. Миронова и П.В. Клевцова, я впервые познакомилась с Константином Евгеньевичем. Конечной целью моей диссертационной работы было получение монокристаллов двойных молибдатов, что требовало изучения систем простых молибдатов и построения фазовых диаграмм. Появилась, естественно, масса головоломных вопросов с которыми я обратилась к К.Е. И увидела, что называется, свет в окошке.
Впервые в моей научной деятельности появился учитель скурпулезный, достойный, понимающий и с удовольствием делящийся своими знаниями. К.Е. помогал мне не будучи научным руководителем. Просто как добрый и отзывчивый человек. И очень жаль, что он ушел из жизни, но он остается в моей памяти – умный, внимательный, готовый оказать помощь.
А мне Константин Евгеньевич запомнился таким: интеллигентный, исполнительный, аккуратный и четкий в работе (в какой-то период времени он занимался и нашими тайными работами).
Объективный, выдержанный, беспристрастный Председатель конфликтной комиссии (мне пришлось несколько раз участвовать в их заседаниях).
И ещё мне запомнился его ну очень трудно читаемый почерк и его снисходительно-доброжелательная улыбка, когда он терпеливо «расшифровывал» свой текст для нашей машинистки.
Работать с Константином Евгеньевичем нам было приятно и надежно.
Воспоминания д.х.н., в.н.с. Л.А. Борисовой
В июле 1963г., когда я стала сотрудником ИНХ СО АН СССР, Отдел химии полупроводниковых материалов только начинал организовываться, формировались научные направления исследований, лаборатории. В это время в нашей лаборатории синтеза и легирования полупроводников, где К.Е. был заведующим, насчитывалось всего 4 сотрудника. С первых же дней К.Е. провёл четкий «водораздел» научных исследований: он – руководит группой синтеза и исследования новых соединений на основе РЗЭ и фосфора, я – группой синтеза и роста, а также исследование дефектной структуры монокристаллов арсенида галлия. Постепенно штат лаборатории пополнялся, но эти 2 тематики остались вплоть до реорганизации структуры Отдела в 1970 году, когда наша лаборатория была реорганизована и я переведена в лабораторию измерения физических свойств полупроводников.
По сути, все годы, проведенные в одной лаборатории с К.Е. мы работали рядом, но пересечения научных интересов не было. В рамках сложившихся взаимоотношений К.Е. всегда проявлял доброжелательность, готовность помочь, понять точку зрения собеседника. Уезжая в длительные командировки, всегда интересовался делами в лаборатории, писал открытки. Будучи в это время зам.директора Института, он никогда не отделял себя от коллектива лаборатории, будь то выезд в поле на уборку овощей, вечер в Институте, или чествование очередного «именинника».
Он был уравновешенным, спокойным человеком, как говорят, «лёгким» в общении и мне приходилось наблюдать, как просто он разрешал текущие конфликты, иногда возникающие в работе большого коллектива.
Сколько уже лет прошло, как К.Е. уехал в Прибалтику, где и умер, а вот тот факт, что помнят о нём люди, говорит о том, что его работа, пребывание в нашем коллективе оставили заметный след в истории ИНХ.
