Воспоминания о Евгении Борисовиче Амитине 

В.Я. Диковский (27.10.2021)

     Я познакомился с Евгением Борисовичем Амитиным осенью 1970-го на первом для меня семинаре Отдела физики твердого тела. Он так свободно обсуждал докладываемую кем-то теоретическую работу, что я поначалу принял его за теоретика. Однако вскоре выяснилось, что он экспериментатор,  занимавшийся изучением аномалий свойств веществ вблизи фазовых переходов. Эта тематика привлекала тогда большое внимание в связи с недавним появлением теории подобия, развитой Александром Захаровичем Паташинским и Валерием Леонидовичем Покровским¹⁾. Для фазовых переходов второго рода эта теория предсказывала нарастание размера флуктуаций параметра порядка, следующее степенной функции расстояния до точки перехода (тау). Многие свойства вещества - теплоемкость, электросопротивление в проводящих системах, магнитная восприимчивость в магнетиках и другие, в критической области приобретают флуктуационные вклады, которые также  описываются степенными функциями тау. При этом показатели степени, относящиеся к различным свойствам  – критические индексы – должны были быть связаны между собой соотношениями подобия. По меньшей мере половина экспериментаторов отдела (и я в их числе) занималась исследованием критического поведения различных веществ. Были разработаны методики прецизионного измерения и стабилизации температуры и программное обеспечение для определения критических индексов. Евгений Борисович курировал изучение термодинамических свойств теплоемкости, дилатометрии и других, а также участвовал в многочисленных межлабораторных совместных исследованиях. С ним всегда можно было обсудить результаты экспериментов или теоретические проблемы. Многие постановки задач рождались из совместных с ним дискуссий.

    В 70 – 80-е годы теория  фазовых переходов интенсивно развивалась. Появились методы эпсилон-разложения и ренорм группы позволявшие оценить величины критических индексов. В работах Мукамеля с соавторами было показано, что поведение свойств систем вблизи фазового перехода зависит от симметрии параметра порядка Фи или его размерности. Было предсказано, что если число степеней свободы параметра порядка достаточно велико, переход может стать переходом первого рода. Интересным объектом для проверки этой теории был редкоземельный металл европий, обладавший геликоидальной спиновой структурой. В его кубической решетке ось геликоида располагалась перпендикулярно к плоскости куба, что давало двенадцать компонент параметра порядка. И фазовый переход был переходом первого рода в согласии с теорией. Евгений Борисович предложил изменить размерность параметра порядка, создав искуственную анизотропию механическими напряжениями, чтобы наблюдать постепенное превращение перехода первого рода во второй. Мы провели серию экспериментов, применив одноосные растяжения различной интенсивности к бруску европия и измеряя его злектросопротивление. Нам удалось, по крайней мере, проследить эту тенденцию²⁾. 

     Существенный вклад в физику фазовых переходов внесли работы Евгения Борисовича в сотрудничестве с Валентином Геннадиевичем Бессергеневым. Изучая антиферромагнитное превращение в диспрозии, они подтвердили предсказание Березинского - Костерлица –Таулеса о том, что при понижении размерности магнитной системы до плоской, в некоторой окрестности фазового перехода параметр порядка исчезает и заменяется совокупностью спиновых вихрей³⁾.  Вообще с фазовыми переходами была связана огромная часть деятельности Евгения Борисовича. По результатам проведенных исследований им была защищена докторская диссертация.  На кафедре физики низких температур он подготовил и читал студентам курс физики фазовых переходов.

     В 1986 году была открыта высокотемпературная сверхпроводимость. К этому времени фазовопереходная тематика постепенно исчерпывалась и смена научного напправления была весьма актуальна. На базе  двух лабораторий отдела организовалась группа экспериментаторов, которая включились в эти исследования. Евгений Борисович был признанным лидером этой группы, ее мозгом. Изучение новых купратных сверхпроводников проводилось во всем мире в невероятном темпе. Сотни новах экспериментальных и теоретических статей выходили каждый день. Мы просматривали их всей группой, выбирая те, что заслуживали внимательного прочтения. Основной интерес для нас, как и для многих исследователей, был связан с механизмом образования сверхпроводящих пар. Было понятно, что он не сводится к обмену фононами, как в старых сверхпроводниках. Возникло предположение, что в энергии связи сверхпроводящих электронов присутствуют спиновые взаимодействия.

     Надо сказать, что нам повезло с экспериментальным оборудованием. Усилиями Леонида Александровича Боярского в нашем распоряжении оказался уникальный прибор – сверхпроводящий соленоид, дающий магнитное поле до 17 Тесла. В этом магните мы провели измерения магнетосопротивления нескольких монокристаллов системы YBCO с различной степенью допирования. Исследования дали парадоксальный результат – магнетосопротивление,  которое в обычных системах квадратично зависело от магнитного поля, в нашем случае вело себя линейно в широкой области полей. Евгений Борисович нашел объяснение этого парадокса – антиферромагнитные флуктуации. Если такие флуктуации имеются в системе, то взаимодействие с ними нормальных электронов приводит к линейной зависимости магнетосопротивления от поля. Наши результаты, опубликованные в Physical Review и Письма в ЖЭТФ⁴⁾, стали одним из первых экспериментальных свидетельств наличия антиферромагнитных корреляций в высокотемпературных сверхпроводниках. Эти публикации имели для нашей группы большие последствия, в том числе и финансовые. Практически все проекты, руководимые Евгением Борисовичем, были приняты и получили финансирование, включая большой Соросовский грант.  В те «небогатые» годы это было крайне важно.

     Последующие эксперименты с высокими магнитными полями были нами выполнены на монокристаллах системы TmBCO⁵⁾. Эти высокого качества кристаллы выращивались в ИНХ Людмилой Павловной Козеевой. Прикладывая магнитное поле под различными углами к кристаллическим осям, мы обнаружили перестройку антиферромагнитной доменной структуры недодопированных образцов. Мы объясняли такую перестройку конкуренцией анизотропных энергий - решеточной и вносимой магнитным полем. Близкие результаты были получены на недодопированных YBCO кристаллах группой Ando⁶⁾ в Японии, но они интерпретировали наблюдаемую перестройку, как переориентацию электронных доменов  - страйпов. Позже оказалось, что правы обе группы, поскольку электронная, магнитная и решеточная составляющие комплексного параметра порядка недодопированных купратов не могут быть отделены друг от друга из-за их сильного взаимовлияния.

     В заключение хочу сказать, что в основе успеха нашей группы были личностные качества Евгения Борисовича. Он создавал вокруг себя атмосферу комфорта и доброжелательности. Я с удовольствием вспоминаю не только научную работу, но и мое общение с Евгением Борисовичем Амитиным, которого считаю своим другом и учителем.

• А.З. Паташинский, В.Л. Покровский,О поведении упорядочивающихся систем вблизи точек фазового перехода,ЖЭТФ, 50(2), 439-447 (1966) .
• В.Я. Диковский, Е.Б. Амитин, Ю.А. Ковалевская, А.Г. Белошапко, Влияние одноосного растяжения на характер антиферромагнитного превращения в европии, Физика низких температур. Т. 22, № 12. 1375-1382 (1996).

• Amitin E.B., Bessergenev W.G., Kovalevskaya Yu.A., Paukov I.E. Thermodynamic properties of dysprosium from 7 to 300 K. J.Chem.Thermodynamics, 1983, v. 15, Wo. 1, p. 181 -188. Амитин Е. Б., Бессергенев В. Г., Ковалевская Ю. А. Особенности термодинамических свойств диспрозия как квазидвумерной магнитной системы, ЖЭТФ. 1984. Т. 84. С. 205–214.

• E.B. Amitin, A.G. Blinov, L.A. Boyarsky, V.Ya. Dikovsky, K.R .Zhdanov, M.Yu. Kameneva, V.N. Naumov, G.I. Frolova, L.N. Demianets, I.N. Makarenko, A.Ya. Shapiro and T.G. Uvarova Transverse magnetoresistance of YBa₂Cu₃O_x single crystals with different oxygen content, Phys. Rev. B51, (1995) 15388-15392; Амитин Е.Б., Блинов А.Г., Боярский Л.А., Диковский В.Я., Жданов К.Р., Каменева М.Ю., Матизен Э.В., Наумов В.Н., Фролова Г.И. Спиновые корреляционные эффекты и поперечное магнетосопротивление в монокристаллах YBCO с различным содержанием кислорода. Письма в ЖЭТФ, 1996, 62(6), с.472-476.

• Е.Б. Амитин, А.Г. Блинов., Л.А. Боярский, В.Я. Диковский, К.Р. Жданов, М.Ю. Каменева, Л.П. Козеева, Письма в ЖЭТФ, 1999,70(5), с.350.

• A.N. Lavrov, Y. Ando, K. Segawa, J. Takeya, Magnetoresistance in Heavily Underdoped YBa₂Cu₃O_6+x: Antiferromagnetic Correlations and Normal-State Transport, Phys. Rev. Lett. 83, 7, 1419 (1999).

Бирюков Николай Дмитриевич  (21.02.1895 – 23.02.1972).
Период работы в ИНХ СО РАН: 10.06.1958 – 23.02.1972.
Доктор технических наук; зав. лабораторией электрохимии.

Воспоминания о Николае Дмитриевиче Бирюкове

Э. Линов; Л. Осадчая; С. Савинцева; к.х.н. Г.В. Веревкин; В.А. Варнек 

Э. Линов

По законам жанра Н.Д. Бирюков более других наших отцов-родоначальников соответствует статусу человек-легенда. Он был самый «древний» из ученых ИНХ’а, аж 1895 года рождения. Его происхождение – дворянский род, русская интеллигентная семья – уже само по себе несло открытый вызов государственной партийной системе. И более того, местом его рождения оказался город Лейпциг, где тогда проживала семья Бирюковых. Совершенно не «предвидя» рокового развития событий, он поступает на учебу в Лейпцигский университет и оканчивает его. Во время революционных событий семья Бирюковых возвращается в Россию, и Николай Дмитриевич, вероятно, из соображений личной безопасности, оканчивает еще и Петроградский (Ленинградский) университет. Но, должно быть, этого оказалось недостаточно, чтобы стать «своим». По крайней мере, в личной карточке Н.Д. Бирюкова в графе «Образование» значится: н/высшее, Институт народного хозяйства им. Плеханова, факультет – электро-промышленный.

На этом белые пятна в биографии Николая Дмитриевича не заканчиваются. В первые же послевоенные выборы в Верховный совет он отважился на скромный, как ему казалось, политический акт. Свой избирательный бюллетень, где значилось имя вождя всех народов Сталина, он перечеркнул лаконичным росчерком «Долой тирана!» Сейчас в это невозможно поверить, но его высчитали, а ценой столь дерзкого по тем временам поступка, стали годы заключения на просторах богатого полезными ископаемыми Красноярского края. Согласно той же личной карточке отдела кадров ко дню семидесятилетия его общий трудовой стаж, куда трудовая повинность не входит, составлял всего двадцать шесть лет!

В Институт неорганической химии Николай Дмитриевич пришел из ЦНИИолово. Это было в 1958 году, когда не существовало еще и самого институтского фундамента. Пришел он в ореоле славы многострадального политзаключенного, талантливого художника-пейзажиста и прочно закрепившегося за ним звания «короля хрома», причем последнее качество подразумевало масштаб союзного значения. Обладая к тому времени огромным теоретическим багажом, он все-таки намеренно ограничивал свои исследования чисто практической направленностью. Сказывалось уже инстинктивное стремление быть сиюминутно нужным для дела, что не раз служило ему надежной защитой.

Наибольшее впечатление на своих молодых коллег он произвел душераздирающей картиной «Колючая проволока» и рассказами о том, какое идеальное материально-техническое снабжение организовано в «шарашках». Но, конечно, самое неотразимое впечатление произвел он сам… Монументальный, одинокий, он как будто намеренно подчеркивал изначальное значение своей фамилии: бирюк – волк-одиночка. Он казался недоступным, недоверчивым и даже подозрительным – шлейф многолетних злоключений. Но это только на первый взгляд. Стоило завязать с ним более или менее постоянные взаимоотношения, как открывались щедро одаренная натура и его внутренняя уверенность, что все встает на свои места.

Уже в преклонном возрасте он сумел в полной мере проявить свой талант ученого. Заново подготовил материал к докторской диссертации и защитил ее. С молодыми сотрудниками вел себя крайне тактично, опасаясь подавить их своим авторитетом. С другой стороны, он был, может быть, единственным электрохимиком в стране, кто не боялся оппонировать академику Фрумкину, патриарху отечественной электрохимии, которого все остальные уважали, побаиваясь.

Николай Дмитриевич невольно создал в своем лице образ Великого молчальника, что произошло и в силу жизненных обстоятельств, и, должно быть, по внутренней природе. Но так или иначе, независимо от собственных намерений, он оказался одним из духовных лидеров раннего ИНХ’а. Он как бы негласно вел постоянный внутренний диалог с молодежью, его человеческий потенциал говорил сам за себя. К нему тянулись как к магниту. Помнится, с особым удовольствием смаковался в институте рассказ о том, как Николай Дмитриевич, прогуливаясь по пляжу, приблизился к группе инховцев и с необычайной легкостью приподнял за локти Станислава Валериановича Земскова (100 кг) и переставил его на другое место. Ну, чем не очаровательный каторжанин Жан Вальжан из «Отверженных» Виктора Гюго?!

Казалось, он с нами надолго. Теперь ясно, что надо было проявить к нему особое внимание.

Воспоминания Л. Осадчей о Николае Дмитриевиче Бирюкове

Мы прибыли с мужем в Институт неорганической химии СО АН СССР по направлению после окончания Днепропетровского Госуниверситета в 1962 году.

Первая встреча с Николаем Дмитриевичем Бирюковым состоялась в отделе кадров института. Впечатление – высокий, мощный, серьезное выражение лица. Я вся внутренне съежилась. В дальнейшем оказалось, что Николай Дмитриевич – разносторонне образован, умен, чуток. На любой вопрос давал компетентный ответ, всегда помогал разрешить возникавшие проблемы.

Николай Дмитриевич исследовал процессы электрохимического твердого хромирования, важного для реставрации деталей моторов самолетов, и является переводчиком с немецкого книги Р. Бильфингера «Твердое хромирование», ГНТИ машиностроительной литературы, Машгиз, М., 1947, 202 С.

Им составлена «Инструкция по никелированию металлических изделий» по заданию технических отделов ИКТМ и ИКМВ СССР, Машгиз, 1944 (ВТК Металлозащита НКМВ СССР), 46 С.

Процессы никелирования важны в машиностроении как для создания блестящего декоративного вида, так и для защиты от коррозии. Так как при электрохимических процессах важно знать свойства подложек, Николай Дмитриевич глубоко изучал и другие гальванические процессы. Имеются его публикации на эту тему в журнале «Коррозия», Т. 11, № 4, 1941, с. 6–12, «Металлозащита».

В ИНХе Николай Дмитриевич возглавлял работы по химическому извлечению и глубокой очистке металлических сурьмы, висмута, кадмия. Итогом этих работ явилась моя диссертация «Получение чистой сурьмы и исследование процесса конденсации ее паров», 1973 г. и научные труды других сотрудников.

Увлечения – рисовал прекрасные картины, дарил их друзьям, фотографировал, любил на лыжах прокатиться.

Светлый был Человек.

Воспоминания С. Савинцевой о Николае Дмитриевиче Бирюкове

В начале 1970 года по окончании аспирантуры я приехала в Академгородок. В отделе кадров ИНХ СО РАН я узнала, что есть вакансия м.н.с. в лаборатории электрохимии органических сред, которую возглавляет д.х.н. Н.Д. Бирюков. С замирающим сердцем шла я на первую беседу с Николаем Дмитриевичем. В 304 комнате первого корпуса меня встретил рослый, крупный, крепкого телосложения человек с серьезным, строгим лицом. Поднялся мне навстречу, крепко пожал руку, предложил сесть и очень долго расспрашивал о том, где и чему я училась, кто мои учителя, где и как защитила диссертацию, подробно расспрашивал о теме диссертации, а также задавал и другие вопросы, некоторые из них казались мне совершенно не касающимися темы возможной совместной работы.

После продолжительной беседы Николай Дмитриевич сказал, что он не возражает против моей кандидатуры, но я должна еще встретиться с Н.А. Драгавцевой, уже работающей по теме, которой, возможно, я буду заниматься. Окончательное решение о моем приеме в штат лаборатории будет принято после согласования с Натальей Алексеевной. К счастью, у нас с нею установились сразу же теплые отношения, которые в последующем перешли в дружеские, и я рада, что мы и до сих пор с нею дружим, хотя она давно уже не живет в Академгородке. Так вопрос о приеме на работу в ИНХ решился положительно.

Работали мы много, очень увлеченно и продуктивно. Эта увлеченность и одержимость наукой не оставляла Николая Дмитриевича и даже тогда, когда он серьезно заболел. За несколько недель до своей кончины он требовал, чтобы мы регулярно являлись к нему с результатами экспериментов, которые предварительно также подробно с ним обсуждались. Обсуждая полученные данные, он расспрашивал обо всем подробно, не терпел, когда мы, стараясь пощадить его здоровье, пытались что-нибудь скрыть от него.

Николай Дмитриевич был очень требователен, и я бы даже сказала, что он был чрезвычайно требователен и, в первую очередь, к себе. Совершенно не терпел отсутствия или опозданий сотрудников по любой (уважительной или не очень) причине. Запомнился на всю жизнь выговор, полученный от Николая Дмитриевича по поводу 20-тиминутного опоздания на работу второго января 1971 года (тогда 2-е января было рабочим днем). Н.Д. спросил о причине опоздания, я честно призналась, что проспала. Ни до, ни после этого такой взбучки по поводу опозданий мне получить не пришлось, к счастью.

Вместе с тем, Николай Дмитриевич был очень отзывчивым, чутким, добрейшим человеком. Например, он узнал, что ко мне приехали в гости родственники из другого города (я была в очередном отпуске). Тогда в Академгородке была система «заказов» – это когда выдавалось ограниченное количество продуктов по магазинным ценам на определенное время (обычно на месяц) на каждого члена семьи. Продукты можно было купить и на рынке, но это было, при наших скромных зарплатах, довольно дорого. Так вот, Николай Дмитриевич вечером, получив свой докторский заказ (он был обильнее наших рядовых пайков), целиком принес его к нам домой. Я была совершенно сражена таким вниманием и великодушием! А он зашел к нам и сказал: «Ой, как много обуви!» В коридоре стояло пар десять-двенадцать обуви. Мы как раз собирались ужинать и пригласили его. Он с удовольствием поужинал с нами, вел себя очень просто и органично: с каждым нашел общий язык, поиграл с детьми, побеседовал с бабушкой, затем мы попили вместе чаю. Ушел, очаровав нас всех, от мала до велика. Такое внимание было особенно дорого, ведь мы в лаборатории знали, что очень нелегкая доля ему выпала. К тому времени, когда я пришла в ИНХ, он жил один. В предыдущий период его жизни была очень трагичная полоса, когда он, будучи еще очень молодым человеком, был объявлен врагом народа с вытекающими последствиями. Позже работал в «шарашке» и, если не ошибаюсь, сделал там научную работу, которую в последующем он представил и защитил на звание кандидата химических наук. Он редко рассказывал о том периоде, а мы не решались расспрашивать в те нечастые моменты, когда он сам вспоминал и рассказывал о той жизни. Мы узнали, что ему было очень тяжело и голодно. И как редкие праздники вспоминались дни, когда приходили посылки от родственников.

Николай Дмитриевич был очень эрудированным человеком, очень любил музыку, был постоянным посетителем всех музыкальных вечеров в Доме Ученых. Он прекрасно рисовал, и я знаю, что он дарил свои картины друзьям и знакомым. На память мне от него остался большой англо-русский словарь, который до сих пор служит и по прямому назначению, и как добрая память о хорошем, душевном человеке, сохранившем тепло души в тяжелейших жизненных обстоятельствах.

В молодые годы судьба свела меня с двумя «супер-ветеранами» Института неорганической химии, в котором я вначале был на практике, а после работал три года. С первым из них - Шульманом В.М. - я встретился, будучи еще студентом 3-го курса химического факультета НГУ (заметку о нем см. на «его странице» сайта).

Другой старожил ИНХа – доктор химических наук Бирюков Николай Дмитриевич. С ним меня судьба свела уже во время моей дипломной практики в Институте.

Моя дипломная работа была связана с изучением процесса высокотемпературной диффузии с использованием метода мёссбауэровской спектроскопии. Для этого требовалось изготовить образец-поглотитель, пленку из чистого железа-57. Технология ее получения достаточно сложная, особенно если учесть, что ввиду высокой стоимости изотопа железа-57 все операции нужно было совершать с объемами растворов в несколько миллилитров. И самым узким местом здесь было электролитическое выделение железа.

Именно в этом и оказал мне помощь Николай Дмитриевич. Он был известным в СССР электрохимиком, в частности, в 30-х годах он разработал технологию электролитического хромирования пулеметных стволов. Правда, после этого его отправили в Сибирь заготавливать лес. Но он сдюжил, т.к. был по натуре мощным, как сибирский кедр.

Работая в ИНХе, он разработал технологию получения сурьмы высокой чистоты. Вот между делом он и научил меня получать пленки железа толщиной менее 0,1 мм в электролизере объемом 2 миллилитра. За продвижением моим на этом фронте он следил ежедневно, до полной победы. К сожалению, более широких контактов с ним у меня не случилось, а человек-то он был талантливый не только в химии.

Уже после его кончины я узнал, что он был очень неплохим художником. На посвященной его памяти выставке в Доме ученых Академгородка на меня произвел впечатление его пейзаж: «Огород с подсолнухами». И какой-то печалью веяло от этого незамысловатого сюжета.

ГЕНЕАЛОГИЯ СЕМЬИ  НИКОЛАЯ ДМИТРИЕВИЧА БИРЮКОВА

В. Варнек

1-го сентября  1969 года после окончания физического факультета НГУ я был принят  на работу в ИНХ, и моим местом работы на долгие годы стала комната 301 гл. корпуса. А невдалеке по коридору находился кабинет и лабораторная комната одновременно зав. лабораторией электрохимии, д.т.н. Николая Дмитриевича Бирюкова (21.02.1895 – 23.02.1972).  Поэтому в те 2-3 года, когда он еще работал в Институте (10.06.1958 – 23.02.1972), мы с ним иногда встречались в коридоре и здоровались, но не более того. Он, к тому же, производил впечатление человека замкнутого и погруженного в свои проблемы. Не думал тогда, что спустя много лет у меня возникнет намерение написать заметку о генеалогии его семьи.

Богатырев Владимир Львович (20.02.1935 – 11.05.2002).
Период работы в ИНХ СО РАН: 1959 – 11.05.2002.
Доктор химических наук (1972); зав. лабораторией сорбционных и ионообменных процессов.

Биография

• Владимир Львович Богатырёв родился в Пермской области 20 февраля 1935 года.
• 1953 г. Окончил среднюю школу №10 (Сталинград – ныне Волгоград)
• 1953 -1959 гг. Студент химического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (Москва)
• 1959 г. Окончил химического факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова по специальности химия (Москва)
• 1959 - 1960 гг. Старший лаборант Института неорганической химии СО АН СССР (Новосибирский Академгородок)
• 1960 - 1964 гг. Аспирант, младший научный сотрудник Института неорганической химии СО АН СССР (Новосибирский Академгородок)
• 1964 г. Присуждена ученая степень кандидата химических наук (в 29 лет)
• 1964 -1968 гг. Старший научный сотрудник Института неорганической химии СО АН СССР (Новосибирский Академгородок)
• 1964 г -1968 гг Преподаватель факультета естественных наук Новосибирского государственного университета, кафедры радиохимии и неорганической химии
• 1967 г. Утвержден в ученом звании Старшего научного сотрудника по специальности неорганическая химия
• 1968 г. Утвержден в ученом звании Доцента Новосибирского государственного университета по кафедре неорганической химии
• 1968 - 2002 гг. Заведующий лабораторией сорбционных и ионообменных процессов Института неорганической химии СО АН СССР (Новосибирский Академгородок)
• 1972 г. Присуждена ученая степень Доктора химических наук (в 37 лет)
• 1981 г. Присуждено звание Профессора Новосибирского государственного университета по кафедре радиохимии
• 1996 г. Присуждено звание заслуженный Ветерана СО АН
• 1996 г. Присуждено звание Ветерана труда
•  11 мая 2002 г. Владимир Львович Богатырёв скончался в Новосибирске в возрасте 67 лет.

В.Л. Богатырев
Неоконченный фрагмент воспоминаний, из книги «Академик А.В. Николаев».
Новосибирск: ИНХ СО РАН, апрель 2002 г.

"Академик Анатолий Васильевич Николаев как учитель"

Амбициозности у выпускников химфака МГУ всегда было не занимать. Поэтому, распределившись в 1958-1959 гг. В ИНХ СО АН СССР и приехав в Новосибирск, мы сочли оскорблением зачисление нашего «десанта» (более 10 человек) на должность старлабов). Правда, для нашего утешения сообщили, что из других вузов всех зачисляют на оклад 83, а нас – на 98 р. Но не в деньгах счастье. В работе? Но нет ни здания института, ни рабочего места. Есть несколько десятков сотрудников, «прислоненных» к химическим столам на Советской, 20. Для остальных – диван в конце коридора и жестяная пепельница: «...и бродят в Академии наук живые трупы средь случайных мух».

Меня, после длительной беседы, взял под свое «крыло» сам А.В.Николаев, тогда еще член-корреспондент СО РАН. Поселив сразу в Академгородке и дав место в Институте гидродинамики, он поручил мне выполнить для начала простую работу – изучить выделение бора из датолита путем отгонки с метиловым спиртом. С этого момента и за короткое время мы с ним опубликовали многие десятки работ. Причем тематически разнопрофильных.

В этой заметке я хочу описать только одну черту будущего академика – какова была его система взаимоотношений с учеником как учителя.

После отправки в печать первой нашей работы он ненавязчиво провел длительную беседу о том, как надо стремиться поступать в творческой жизни исследователю (отмечу, что А.В. Николаев не любил использовать слово «ученый». Он говорил: «Кто такой кандидат наук? Кандидат наук – это кандидат в ученые. Ученый же начинается с доктора наук»). После моего поступления к нему же в аспирантуру он сразу ввел меня в команду преподавателей химии в НГУ ассистентом – почасовиком для ведения практических занятий и одновременно – лекционным ассистентом. Такая методика всегда была у него обязательным условием. Он считал, что молодой преподаватель не только передает свои еще немногочисленные знания студетнам, но главное – он очень много получает для себя: учится говорить, держать себя «при народе», при подготовке к занятиям получает новые и закрепляет имеющиеся знания, и др.

Второе его условие – заходи в его кабинет директора без какой-либо записи и всегда, как только почувствуешь в этом необходимость. Начиная работать с 9 часов утра академик обычно приходил на работу без 10-15 минут девять. И всегда (!) жестом приглашал к себе в кабинет.

А третье условие заключалось в его фразе: «Вы должны постоянно работать и думать о своей степени». И только через несколько дней он вернулся к свой фразе, расшифровав ее: «Это совсем не то, о чем Вы подумали (хитрый же Николаев!). Помните, что хотел получить изобретатель шахмат за свое изобретение? Он хотел получить всего 2⁶⁴ зерна пшеницы. Два в степени 64, по числу клеток на шахматной доске, - это баснословное количество. Так вот, каждая ваша воплощенная идея – это единичка, прибавляющаяся к степени у двойки. Сколько наберешь суммированных единичек в степени, на столько и прибавится знаний, на столько и принесешь пользы. Надо стремиться приблизиться к «Демону Максвелла», то есть приобретая новые знания о природе за счет реализации своих идей Вы приблизитесь к этому существу, способному видеть молекулы и управлять ими. А это накопление очень поможет Вам в исследованиях, правда, не в таком уж близком будущем».

Очень большое значение придавал А.В. Николаев необходимости писать не только монографии, но и учебные пособия: «Не каждому дано писать учебные пособия, но если Вы накопили знания и чувствуете в себе силы к написанию, то поделитесь своими мыслями и навыми данными с молодыми. Ведь наука не стоит на месте, а молодым людям необходимо знать все новое».

Если исследования заходили в тупик, а это бывает не так уж редко, когда занимаешься принципиально новым, он всегда с улыбкой напоминал известную фразу де Бройля: «Каждый успех нашего познания больше ставит проблем, чем решает». К сожалению, радость познания принципиально нового в химической науке не так уж часто нас посещает, а некоторые, проработав всю жизнь, вообще не знают, что это такое. Это относится к статистам в науке, которые изучают свои бесконечные системы типа состав – свойство или, используя известную методику синтеза соединения или чуть модифицируя ее, несут далее вещество к структурщикам или к специалистам по другим методам. К сожалению, любому исследователю намного больше времени приходится заниматься получением таких статистических данных (это, например, некоторые кандидатские диссертации), которые во многих случаях являются опорными, необходимыми для осмысливания и интерпретации своей оригинальной работы, но которые в принципе часто мог бы получать человек не только без химического или физического, но подчас и вообще без высшего образования. Доктор наук должен реализовывать только свои, оригинальные идеи. Иначе у нас никогда не будет своих Нобелевских лауреатов. Ведь как сказал Галилео Галилей, возглавляющий (в хронологическом плане) тройку самых выдаюшихся ученых всех времен и народов (далее – Ньютон и Эйнштейн): «О предмете древнейшем создаем мы науку новейшую»............

"Наука в Сибири" N 19 (2355), 17 мая 2002 г.
Профессор В.Л. Богатырев (In memoriam)

Институт понес невосполнимую утрату. Ушел из жизни известный ученый в области неорганической химии.

Владимир Львович работал в институте с 1959 года, после окончания химического факультета Московского государственного университета. Прошел путь от старшего лаборанта до заведующего лабораторией. В 1964 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1972 году — докторскую.

Его научные интересы были сосредоточены на решении сложных проблем сорбционных и ионообменных процессов, использования ионообменных смол как особого вида химических реагентов. Им заложены теоретические основы и получены экспериментальные результаты по использованию биполярных смесей ионитов, а также ионообменных смол в качестве эффективных сорбентов.

Большой цикл работ выполнен В.Богатыревым по теоретическому и экспериментальному исследованию термодинамики и кинетики гетерофазных ионообменных процессов, в том числе в экстремальных условиях, что позволило предвидеть селективность ионитов. Им разработаны подходы к изучению ионообменных систем на базе физико-химического анализа, предложен принципиально новый метод разделения веществ, основанный на различии в образовании клатратоподобных структур в ионитовой фазе.

Фундаментальные исследования, выполненные В.Богатыревым, помогли в решении ряда важных прикладных задач: создании фильтрующего ионитового противогаза, опреснении воды, в химическом синтезе; в очистке газов, паров и жидкостей; разработке нового класса сорбентов — клатрионитов для разделения металлов и газов.

В.Богатырев — автор более 180 работ, 3-х монографий и 8 авторских свидетельств на изобретения.

Свой большой научный опыт Владимир Львович передавал молодому поколению, читая в качестве профессора лекции студентам факультета естественных наук НГУ и Сибирского университета потребительской кооперации. Он был жизнерадостным человеком, хорошим другом, любил спорт, поэзию, природу, вел большую общественную работу, занимал активную жизненную позицию. Светлая память о Владимире Львовиче Богатыреве — ученом, хорошем человеке — навсегда останется в наших сердцах.