Епанчинцев Анатолий Николаевич (26.01.1946 – 07.04.?)

Воспоминания об Анатолии Николаевиче

Н. Епанчинцева; Н. Бейзель; Т. Корда; лаборатория; Э. Линов; А.И. Сапрыкин  

Воспоминания Н. Епанчинцевой

Про некоторых женщин с завистью говорят: «Она за мужем, как за каменной стеной». Я в полной мере ощутила это счастье.

Мы прожили с Толей 23 года. Он был мне мужем, отцом, другом – всем о чем только может мечтать женщина. Толя умел делать все. В доме все работало, как часы, я понятия не имела, что такое капающий кран или к примеру неработающая конфорка. Дочки его обожали. Он очень много занимался с ними. Дети всегда с радостью ждали выходной, чтобы провести его с папой и мамой. Как правило – это были вылазки на природу. Толя увлекался фотографией. У нас куча любительских снимков. Каждый шаг подрастающих дочек запечатлен на пленку.

Когда у нас появился земельный участок, то оказалось, что и здесь ему нет равных. Толя научил меня работе с землей (делать грядки, садить и т.д.). Любая работа просто кипела у него в руках.

Нельзя сказать, что все было безоблачно в нашей семейной жизни. Были и ссоры и обиды, Толя всегда отстаивал свою точку зрения, а я свою, но в итоге мы всегда приходили к общему мнению и все проблемы старались решить сообща, не мешая, а помогая друг другу.

7 апреля будет 5 лет, как Толи нет с нами. И сейчас я поняла, что была за мужем, как за каменной стеной.

Воспоминания Н.Бейзель и Т.Корда.

А.Н.Епанчинцев и атомная абсорбция. 

«Если что-нибудь случится,
Епанчинцев к вам примчится»

В конце 60-х – начале 70-х годов в недавно организованную лабораторию контроля чистоты полупроводниковых материалов – ЛКЧ – массовым потоком приходили молодые специалисты – выпускники ВУЗов. Заведующий Юделевич Иосиф Гершевич определял нам тему работы, и сразу же мы попадали в заботливые и надежные руки «слесаря КИП и автоматики» - Епанчинцева Анатолия Николаевича, тогда просто Толи. Сам не так давно поступивший на работу в ЛКЧ после демобилизации из армии, Толя быстро стал незаменимым сотрудником лаборатории, насыщенной множеством как простых, так и самых сложных приборов. Если учесть, что тогда кроме него в лаборатории был только один мужчина – Иосиф Гершевич, а приборы надо было монтировать, запускать, ремонтировать и обслуживать, газовые баллоны привозить и подключать, реактивы в огромных количествах приносить со склада, собирать и устанавливать лабораторную мебель и т.д. и т.п., ясно, какую роль играл А.Н. в жизни лаборатории.

Большой заслугой заведующего ЛКЧ Юделевича И.Г. было внедрение в практику работы как нашей, так и многих заводских и исследовательских лабораторий нового по тем временам и очень перспективного метода – атомно-абсорбционной (АА) спектрометрии. В начале 70-х средств у ЛКЧ на приобретение приборов, которые хотел бы иметь И.Г. для реализации своих замыслов по аналитическому обеспечению проводимых в институте исследований, конечно же, не было. Многое делалось своими руками, особенно для АА анализа. Трудно переоценить вклад А.Н. в становление и развитие группы АА. Благодаря золотым рукам А.Н., его смекалке и стремлению довести результат своей работы до совершенства, в лаборатории появлялись приборы, которые могли конкурировать с импортными фирменными образцами. При этом нас всегда удивляла и привлекала в А.Н. тяга к красоте – проектируя и собирая установки, он стремился сделать их не только максимально функциональными, но и красивыми. Мастерская А.Н. завораживала глаз своим идеальным состоянием: в исключительном порядке на многочисленных стеллажах и полках (от пола до потолка) размещались учебники и справочники, инструменты и детали, запчасти, готовые и монтируемые установки и блоки к ним.

Немало хоздоговорных работ, выполняемых в те времена силами сотрудников ЛКЧ, было связано с изготовлением АА спектрометров и внедрением разработанных в ЛКЧ методик АА анализа, который с успехом заменял царивший в большинстве ЦЗЛ спектрофотометрический метод. В любой лаборатории был СФ-4, на базе которого, в основном, и собирали в ЛКЧ установки для АА анализа.

Трудно сосчитать число предприятий и организаций из разных регионов страны – Сибирь, Казахстан, Средняя Азия, Урал, Европейская часть, включая Москву, – в лабораториях которых были установлены и долгое время эксплуатировались сконструированные и собранные в ЛКЧ АА спектрометры. Вместе с научными сотрудниками, авторами методик, А.Н. выезжал в многочисленные командировки для внедрения этих методик. Командировка вместе с А.Н. всегда гарантировала успех. Надежность, ответственность, внимательность, профессионализм – этот список качеств А.Н. можно продолжать и продолжать.

С появлением в лаборатории современного фирменного АА оборудования, большей частью импортного, роль А.Н. ничуть не уменьшилась. Работа по запуску и обслуживанию новых приборов была намного сложнее и ответственнее, но и здесь А.Н. оказался на высоте. Ему всегда была присуща тяга к самоусовершенствованию, к расширению своего технического кругозора. А.Н. постоянно учился, стремился повысить квалификацию, был автором многих рацпредложений и изобретений. Сам часто изготавливал (на отечественных станках) вышедшие из строя блоки и детали дорогого импортного оборудования, отличить его «произведения» от фирменных, стоивших не одну тысячу долларов, было невозможно.

Безотказность А.Н. знали и ценили многие. Помогал он всегда и во всем и студентам, и аспирантам, и научным сотрудникам. Понимая, что от него во многом зависит успех их работы, Толя всегда откликался на просьбы о помощи. Так продолжалось много лет и после перехода А.Н. в другую лабораторию. хоть мы и старались слишком не загружать уже формально не своего сотрудника, но и обойтись без него не могли, а если уж А.Н. брался за дело, значит можно было быть уверенным, что все будет в порядке.

Занимался Толя, конечно, не только проблемами и приборами для атомно-абсорбционного анализа, на нем держалась работа практически всего оборудования лаборатории, но это уже другая история. А сделанное для нас – всегда с нами.

Сотрудники группы атомно-абсорбционного анализа аналитической лаборатории. Э. Линов

Иронические строчки
мастера-многостаночника
1. Заповеди

Позволь себя отполировать – без этого не мыслимо возрождение и рост духа.
Виртуоз – это когда нет смысла давать имена добродетелям.
Белозубая улыбка – это продвинутый художественный дизайн.
Наждак – одно из критических качеств супруги, при проявлении которого требуется держать дистанцию.
Не всякий инструмент адекватен степени вины супруга и не всегда он автоматом попадает под статью о праве на самооборону.
Впрыснуть за ремень оппонента горсть абразива – это бой без правил.
Никогда не доверяй гвоздю – никто не знает, когда он согнется и где вылезет.
Попал молотком по пальцу, не подставляй другой.
Если супруг замечен в левой ориентации, посадите его на левую же резьбу.
Чем больше клещи в руках жены, тем спокойнее должен становится муж.
Жена мгновенно прекращает пилить, если муж вооружается зубилом.
Не подавляй в себе желание обернуться вослед хорошенькой женщины. Это твой законный врожденный инстинкт, можешь только сорвать себе резьбу.
Брачный контракт – это надежное заземление, к тому же предусмотренное техникой безопасности.
Снимать стружку - это профилактика для поддержания нравственных кондиций.
Задний ход – это следствие ошибочного или запоздалого решения.
То, что нельзя отодвинуть одной рукой, обязательно сядет тебе на шею.
Правило левой руки – не знать, что делает правая.

2. Женское.

Взгляд знойной незнакомки сравним с термической обработкой.
Что это будет, закалка или отжиг, зависит от компетентности супруги.
Электрическая дуга – это когда супруга еще не решила, как с Вами поступить. Возмездие – это короткое замыкание.
Доменный процесс – категорическое условие покупки новой шубы.
Флюс – косметическая маска, гарантирующая повышение качества реанимируемой поверхности.
Лужение – одна из косметических технологий по продлеванию срока эксплуатации объекта.
Макияж – технология нанесения разметок и припусков.
Стринги – спецодежда для моделирования допусков и посадок.
Маникюр – обработка конечностей и поверхностей с целью придания изделию товарного вида и знака качества.
Расточка – расточительная женщина.
Понижающий трансформатор – дама сердца, провоцирующая своего поклонника на банкротство.
Шпонка – женщина, фиксирующая положение мужа в обществе.
Тиски, наковальня, сверлильный станок – символы роковых женщин, обрекающих мужчин на экстремальные условия.
Верстак – излюбленное женщинами виртуальное устройство для закручивания гаек.
Глубокое декольте – народное средство экстренного повышения давления.
Дрель – женщина, одержимая страстью привлечь к себе внимания.
Реле – женщина, обладающая искусством переключать мужчину с одного энергетического уровня на другой.
Баббит – женщина, жаждущая случая свести счеты с легкомысленным супругом.
Запрещенные зоны – то, что пытается скрыть женщина от постороннего взора с единственной целью, заинтриговать его.
Сверхпроводимость - явление, случающееся с женщиной, когда к ней прикасаются холодными руками..
Стандарт – амбициозная женщина.

3. Мужское

Вектор – неравнодушный к женщинам, целеустремленный мужчина.
Раздвижной гаечный ключ – универсальный сердцеед.
Отвертка - мужчина отворачивающий левую щеку , когда его ударили по правой.
Проба на искру – испытывающий взгляд-бросок из-под ресниц.
Проба на сплющивание - неотвратимо приближающийся бюст внушительных размеров.
Стремянка – мужчина, используемый для карьерного роста.
Рычаг – мужчина, ищущий точку опоры в женщинах .
Клеить – добиваться расположения дамы сердца.
Припой – навязчивый поклонник.
Шпингалет – поклонник небольшого роста.
Шпиндель – вертлявый поклонник.
Щуп – поклонник, одержимый манией прощупывания.
Шплинт – поклонник, ограничивающий свободу передвижения.
Транспортер – мужчина, сопровождающий женщину с покупками.
Метчик – вездесущий мужчина.
Домкрат – человек, готовый носить женщин на руках.
Маятник – двоеженец.
Намагниченность – состояние мужчины, назвавшимся холостяком во время отдыха на модном курорте.
Диффузия – размывание границ разумного в отношении того, что обязан и чего не обязан делать настоящий мужчина.
Шаблон – безотказный штампованный мужик.

4. Основы специальности

Самородки, прекрасные во всех отношениях мужчины – это миф. Ваш избранник, с какого бы взгляда Вы его не полюбили, - грубая неотесанная болванка. Это не подарок, это Ваш крест.
Шабрение и опиливание – обязательная обработка периода ухаживания.
Вытяжка, обжимка, осадка – необходимые технологические приемы в первые два-три года супружества.
Посадить на заклепку – бракосочетание.
Замазка – средство оттянуть время принципиального разговора.
Верхолазные работы – возвращение домой через форточку.
Зануление – категорический отказ.
Клин – теща, озабоченная передачей своего опыта.
Пресс – теща, умеющая себя поставить на костях тестя.
Однофазное прикосновение – нежное рукопожатие.
Двухфазное прикосновение – страстные объятия.
90х60х90 – предельно допустимые уровни напряженности.
Накладные ресницы – защитные экранирующие устройства.
Элитные духи – бесконтактный способ возбуждения искусственного дыхания.
Твердомер – бейсбольная бита в руках разгневанной женщины.
Элементы упругости – то, что в быту мы называем женскими прелестями.
Деформация – смена выражения на лице супруги по ходу невнятных оправданий супруга.
Аннигиляция - явление, вызванное тем, что дверь квартиры забаррикадирована изнутри, а снаружи лишь коврик для вытирания ног.
Модуль сдвига – степень деформации собственного мнения под воздействием идеологии супруги.
Трение покоя – как результат молекулярного взаимодействия насыщенного пищей тела мужчины и семейного дивана.
Хочешь сохранить тайну – заложь за щеки металлическую стружку.

5. На посошок.

Бутылка на троих – это узаконенная мировая физическая константа.
Единицы измерения : сантиметр, секунда, грамм, край граненного стакана…
Угломер – инструмент для контроля потребленного горячительного.
Штопор – вытаскивающая сила.
Сифон – завсегдатай пивного бара.
Сообщающиеся сосуды – собутыльники.
Вакуум – опорожнивший себя любитель пива.
Дефект массы – чем меньше в человеке живого веса, тем скромнее его норма, гарантирующая стоячее положение.
Предел текучести – не менее 99,9% от общего количества потребленного пива.
Холостой ход – зайти в магазин за бутылкой и встретить там жену.
Нутромер – выпивоха, на взгляд определяющий , кому сколько еще надо.
Фазовый переход первого рода - явление двоения в глазах.
Фазовый переход второго рода - утрата способности назвать себя по имени.
Закон взаимодействия масс- чем больше выпито пива, тем ниже опускается центр тяжести пьющего.
Амплитуда передвижения любителя зависит не только от мощности поглощенной дозы, но и от значимости повода очередного распития.
Для профессионально пьющего любая закуска представляется «античастицами» , замедляющими процесс опьянения.
Кернение - метка физиономии, свидетельствующая, что на сегодня норма принята.
Дифракция (огибание небольших препятствий) – постоянное явление в жизни любителя, если пивной бар находится за углом его дома.

Воспоминания Э. Линова

Толя. 

Любую одаренность выдают легкость и простота действий. Я сам и многие из моих знакомых могли как завороженные часами любоваться на работающего за токарным станком А. Епанчинцева. Точная координация, рациональность, грациозность мастерового стоили того. А главное – между станком и человеком явно проступали отношения взаимопонимания и партнерства. Одобрительные слова, мягкие упреки, доверительный ровный гул мотора и дружеское похлопывание ладонью – словно напутствие на добрые дела. Я как-то вспомнил эту атмосферу непостижимого братства, когда битый час пытался завести заглохший в открытом море лодочный мотор и, собрав все оставшиеся добрые чувства в кулак, вполне ласково похлопал капризничающий мотор. И он завелся – должно быть, и Толя подумал в этот момент обо мне.

Его одаренность проявлялась, конечно же, не только в исполнительском мастерстве. Делай, что любишь, и у тебя получится. Главный его дар состоял в объемном технологическом мышлении. У него была своя конструкторская философия. Поняв запрос заказчика, он тут же конструировал замышляемое изделие уже с учетом оптимальной технологии изготовления деталей и их сборки, функциональной эффективности и обязательно, в этом была его замечательная слабость, с позиции высокого дизайна.

Передача изделия заказчику часто напоминала небольшой театр. Действие начиналось с немой сцены. Все присутствующие переключалась исключительно на зрение. Паузу прервать мог только Анатолий: у меня что? – главное руки!.. Далее следовала вторая продолжительная пауза до тех пор, пока он же не добавлял: и голова тоже… Возражений, как правило, не было и работу принимали на «ура»… Я все-таки умудрился однажды опередить его изречение на счет головы. Он тут же расплылся в лукавой улыбке и предложил: тогда по рюмке чая!

Точности и твердости его руки можно было только удивляться. Как-то мне пришлось рисовать очередную задумку прямо у него на глазах. Когда же дело дошло до попыток изобразить круг хотя бы робкими штрихами, он в нетерпении выхватил у меня и лист бумаги, и карандаш и одним росчерком вывел точную как по циркулю окружность… Также легко и четко чертил он всевозможные схемы, в том числе и в части электротехники, которую знал прекрасно, включая все последние достижения. Но всегда порывался что-нибудь порукотворничать. Любил, лелеял и собирал хороший инструмент.

Как и положено большому мастеру, он оставил свой яркий след и за океаном. В солнечной Калифорнии мы монтировали установку по выщелачиванию редких металлов из отработанных автомобильных конверторов. Материал реакторов для нас оказался совершенно внове – супертермостойкий пластик. Чтобы сварить всю обвязку, пришлось приглашать фирмача-оператора. В назначенный час, минута в минуту, к нам подъехал симпатичный крепкий молодой человек в белоснежной рубашке при галстуке. Он вежливо потребовал отойти всем нам от установки не менее, чем на двадцать метров, и только тогда раскрыл свой рабочий чемоданчик.

Толя от досады даже отвернулся и стоял так пока вершилось священодействие американской технологии. Затем, как нам показалось, минут через тридцать, к нам подошел крайне смущенный фирмач и стал вежливо извиняться за то, что у него ничего не получается – материал совершенно неосвоенный и вряд ли в целой Америке найдется хоть одна душа, способная нам помочь. Толя вдруг резко преобразился как от предвкушения великой удачи. Он буквально приволок оператора к установке и заставил его включить сварочный аппарат. После двух-трех пробных прожегов Толя пристроился к установке. Те же тридцать минут, и дело завершилось счастливым концом. Прочно, надежно, красиво. К чести фирмача он пришел в такой восторг, что приподняв Толю пронес его по кругу…

В какой-то степени благодаря своему легкому искусству и безотказности, он приобрел славу человека последней инстанции. Если уж не он, то кто же?!. К нему образовалась «муравьиная тропа». Шли женщины с зонтиками и шпильками, шли мужики, груженные автомобильными заботами, шли, наконец, и серьезные научные мужи со всей Сибирской академии – за советом и свежей мыслью и, конечно, с экзотическими заказами. И неизменно широким жестом следовал приговор: Все! Я понял, а теперь не мешайся.

Он, конечно, знал себе цену. Но вместе с тем был, как мне казалось, заложником того обстоятельства, что не смог по жизни получить высшего образования. Он постоянно подозревал и усматривал некое посягательство на свое достоинство со стороны некоторых не слишком тактичных, но прикрытых дипломами посредственных сотрудников. И всегда был готов к отпору. Со своим вполне здоровым честолюбием он хотел и мог быть лучшим не только в своей сфере деятельности, но и в заново познаваемых. Поэтому здесь он всегда обстоятельно присматривался, входил в образ, а уж потом всецело доверял и следовал своей интуиции.

Помню его первое с нами путешествие на байдарках по таежным рекам. Первую неделю это был просто старательный подсобный работник – дров заготовить, за костром последить или рыбу почистить. И вдруг заявляет: все! Сегодня я готовлю рябчиков в фольге, можете заниматься, чем душе угодно, а на ужин прошу к костру, то бишь столу. Так же неожиданно собрал вдруг позаимствованный у кого-то еще в городе спиннинг и обловил всех заслуженных рыбаков, кои только водились в нашей команде. Да, действительно, у него были золотые руки… ну и голова, конечно.

Природа для него была как дом родной. Погожий день он воспринимал как дар свыше, в непогожий – старался больше работать. А погоду всегда угадывал за день, знал и собирал травы, любил и чувствовал красоту. С некой потаенной даже радостью брал летом отпуск без содержания и устремлялся к теще на покос. Я думаю, не только выполнить сыновий долг, но и поиграть силушкой среди душистого разнотравья и напиться земными соками.

Друзей выбирал полюбовно и если уж кого выбрал, то был им преданным и на редкость заботливым товарищем. Мог даже обидеться, если от его услуг вдруг отказывались. Обожал мальчишники – выпить, по душам поговорить, песни попеть. Всегда жаловался, что не дано ему говорить хорошо. Но в такие минуты говорил просто прекрасно – и глубоко, и красиво. Говорят, что соловей совершенно не слышит своей песни. Возможно, такое происходило и с Толей.

У него на редкость счастливо совпадало так, что он занимался только тем, что ему было по нраву. Поэтому ему не страшно было выложиться до предела, что с ним довольно часто и случалось. Та мера любви к своему делу словно насыщала его новой энергией и он в любой момент готов был оказать поддержку и своим близким, и товарищам, и, вообще, любому человеку по определению.

Воспоминания Анатолия Сапрыкина

Анатолий Епанчинцев – мастер с золотыми руками и большим сердцем. 

Мне трудно писать воспоминания о людях, с которыми проработал самое плодотворное и продуктивное время – молодые годы, которые так быстро стали прошлым, что это пока не понято и не осознано.

Анатолий Николаевич Епанчинцев – это человек, который помогал решать все проблемы технического, а порой и общечеловеческого характера, возникающие в сугубо «женском» коллективе аналитической лаборатории, руководимой активным и вездесущим заведующим – д.х.н., профессором Иосифом Гершевичем Юделевичем. Иосиф Гершевич умело использовал потенциал каждого человека, и его отношение с сотрудниками, особенно со стороны, казалось очень строгим. Он требовал абсолютного подчинения, как в вопросах трудовой дисциплины, так и в научной работе. Поэтому научным сотрудникам было странно наблюдать те особые отношения, которые складывались у Анатолия Николаевича с заведующим. Так, он единственный мог позволить себе пить чай и принимать гостей из других лабораторий или даже организаций в любое время, что было недопустимо для других сотрудников, которые должны были каждый свой шаг согласовывать с заведующим. Однако при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это не было просто попустительством И.Г. Юделевича, это было платой за возможность удержать в лаборатории ценного специалиста широкого профиля, каким был слесарь КИПА Анатолий Епанчинцев. Он умел делать все, или почти все. Причем делал это предельно аккуратно и настолько качественно, что многие сделанные им приборы до сих пор исправно работают, не смотря на технический прогресс и новую элементную базу. Для меня как физика и экспериментатора, работающего в аналитике, работа с Анатолием Николаевичем была очень полезна тем, что мои «задумки» и «рацпредложения» по совершенствованию аналитического оборудования быстро воплощались в «железках» и новых результатах или просто доказывалась их несостоятельность.

Что касается его человеческих качеств, хочу отметить его умение поддерживать дружеские отношения со всеми сотрудниками лаборатории, особенно молодыми, которым он помогал найти свое место в непростом женском коллективе. В его каморке в комнате 323 (II) вы могли всегда выпить свежего горячего чая и «релаксировать» после вызова на ковер к шефу, как любовно называли своего заведующего сотрудницы. Это было время, когда деньги ничего не стоили, поскольку нечего было купить, поэтому дружеские отношения ценились высоко и сохранялись надолго. И я благодарен судьбе, что мне довелось работать, жить и дружить с непростым-простым слесарем Толей Епанчинцевым, который многому меня научил и помог реализовать заложенный в каждом из нас творческий и человеческий потенциал.

Земсков Станислав Валерианович (1934 – 14.12.1987).
Период работы в ИНХ СО РАН: 1960 – 1987.
Доктор химических наук. Ученый секретарь. Зав лабораторией.
Награжден медалями "100-летие со дня рождения В.И.Ленина" и "За трудовую доблесть".

С.В.Земсков - специалист в области химии и технологии координационных соединений, автор 150 научных работ, в том числе 1 монографии, 4 обзоров, 25 авторских свидетельств.

С.В.Земсковым впервые проведены систематические исследования по влиянию лигандов на кинетику и механизм окислительно-восстановительных процессов с участием координационных соединений переходных металлов, в том числе и благородных. Получены прямые экспериментальные доказательства образования промежуточных комплексов между окислителем и восстановителем с мостиковыми лигандами, через которые осуществляется перенос электронов. Установлен ряд лигандов по их влиянию на скорость окислительно-восстановительных процессов, который совпадает с рядом каталитической активности комплексов платины (II). Впервые обнаружено явление цис-транс - изомеризации при окислении цис- и транс- дигалогендиамминов платины и палладия различными окислителями, которое положено в основу качественной реакции для экспрессного определения цис- и транс-изомеров, и которое необходимо учитывать при объяснении механизма противораковой активности цис-изомеров платины (II).

Большой цикл работ С.В.Земскова посвящен исследованию кинетики растворения золота и золотосеребряных сплавов в водных растворах хлора, которые позволили установить оптимальные условия технологии гидрохлорирования вторичного сырья в сложных по своему составу производственных растворах, а технологию внедрить на Московском заводе вторичных драгоценных металлов с экбномическим эффектом 100 тыс.руб. в год. Внедрены в заводскую практику также способы получения чистых окисей церия, европия (Иртышский химико-металлургический завод), селена и теллура (Пышминский медеэлектролитный завод).

Большое значение для теоретической координационной химии, технологии, анализа и препаративных работ в области благородных металлов имеет созданное С.В.Земсковым новое научное направление - химия и технология координационных фторидов благородных металлов. Выполнен большой цикл работ по синтезу новых фторокомплексов благородных металлов, изучению их физико-химических свойств, структурным особенностям, электронному строению и устойчивости в различных средах. В результате этих работ впервые открыто явление структурной нестабильности октаэдрических анионов, являющееся следствием напряжений в кристаллической решетке и объясняющее наличие фазовых превращений с ростом температуры. Установлены основные закономерности поведения фторокомплексов благородных металлов в водных средах в реакциях замещения и в окислительно-восстановительных процессах, и впервые получены экспериментальные доказательства о положении фтор-иона в ряду транс-влияния лигандов, как самого слабого трансвлияющего лиганда. На основании этих работ впервые установлена возможность получения аква-ионов благородных металлов, химия которых интенсивно изучается в настоящее время.

Существенное значение имеют работы, посвященные исследованию сольволитических процессов в неводных фторсодержащих средах, позволивших установить условия образования новых соединений и их стабильность в зависимости от катион-анионного состава фторокомплексов и природы металла-комплексообразователя. Эти исследования легли в основу разработки методов синтеза летучих бета-дикетонатов металлов с целью получения адгезионно-прочных покрытий на различных подложках. Способы получения летучих соединений и технология нанесения покрытий внедряются в промышленность.

Созданное С.В.Земсковым новое научное направление получило признание в СССР и за рубежом.

С.В.Земсков активно участвует в подготовке научных кадров, под его руководством защищено 12 кандидатских диссертаций и 1 докторская.

С.В.Земсков имеет большой опыт научно-организационной работы. В течение 10 лет он работал Ученым секретарем Института, является членом Ученого совета ИНХ и членом двух координационных советов, организатором VI Всесоюзного совещания по неорганическим фторидам (г.Новосибирск, 1981г.), членом редколлегии журнала "Известия СО АН СССР", серия химических наук.

Фотоархив

Воспоминания о Станиславе Валериановиче

Л.С. Земскова; Л. Болотова; С.П. Габуда; Г.И. Жаркова; Э. Линов; Б.И. Пещевицкий; П.П. Саймойлов; В.Е. Федоров; И.И. Яковлев 

Первое знакомство с ИНХом состоялось в сентябре 1959 года, когда в Усть-Каменогорск, где я работал м.н.с. ВНИИЦВЕТМЕТ(а) приехал зам. директора ИНХ к.х.н. В.К. Вальцев. В непринужденной обстановке лаборатории редких земель ВНИИЦВЕТМЕТа Виктор Кузьмич ярко и образно рассказл об ИНХа, его первых сотрудниках, научных направлениях и перспективах работы и быта. И хотя Виктор Кузьмич был далеко не Ираклий Андронников, но его манера общения и рассказы о развитии Академгородка заронили в нас с А.И. Рябининым мысль о приобщении к большой науке через посредство аспирантуры. Через месяц после беседы во время служебной командировки в Новосибирск - на завод № 2 «Редмет» я познакомился с моим будущим руководителем членом-корреспондентом АН СССР Б.В. Птицыным. Первое знакомство с членом-корреспондентом АН СССР оказалось решающим. Я был совершенно покорен простотой общения и разговором на равных. Была намечена тема предстоящей работы и выпи то два бокала крепкого чая, после чего я был представлен директору института члену-корреспонденту АН СССР А.В. Николаеву.

А.В. Николаев тогда же курил длинные папиросы и размещался в углу большой и густо перенаселенной комнате на Советской 20. Этот разговор окончательно убедил меня в том, что хотя боги и обжигают горшки, но все они в высшей степени приятные и доступные люди. В 1960 году были сданы экзамены в аспирантуру. Экзамен по химии принимали Б.В. Птицын, Б.И. Пещевицкий и В.А. Михайлов, происходил он в лаборатории университета (ныне здания школы). Б.В. Птицын был в форме (морской), а Б.И. Пещевицкий и В.А. Михайлов очень мило улыбаясь загоняли меня в угол простейшими вопросами по радиохимии. Но все окончилось благополучно и я был зачислен в заочную аспирантуру, а с конца 1961 года мы с А.И. Рябининым были переведены в очную аспирантуру. Переезд состоялся в январе 1962г., когда ИНХ переехал только что в новое здание в Академгородке. Первые дни мы били ошеломлены сменой ощущений. В коридорах то и дело наталкивались на «маститых» Бацанов С.С., Сорокин А.А., Николаев А.В., Птицын Б.В., Шульман В.М. На первых парах мы будучи провинциалами приходили к 900 , но оживление в институте наступало к 1100 и это нас долго сбивало с толку. Потом втянулись и все пошло как надо. Помню счастливый миг, когда я получил самописец ЭППВ-60 и опустил электрод в ячейку. С этого все началось и продолжается до настоящего времени. Должен сказать, что общение с замечательными людьми А.В. Николаевым, Б.В. Птицыным, В.М. Шульманом, В.И. Пещевицким, А.А. Опаловским, И.И. Яковлевым, В.А. Михайловым и многим другим оставило на всю жизнь приятные и ко многому обязывающие впечатления. Постоянные контакты и рабочие и человеческие с этими людьми ИНХа и встречи с такими выдающимися химиками как И.И. Черняев, А.А. Гринберг, В.И. Синицын, И.В. Тананаев, Ю.А. Буслаев, А.Д. Гельман и многие другие очень много дали и мне и моим сотрудникам.

Воспоминания Л.С. Земсковой

Не все знают, каким он был раньше.

Еще в школе он стал заниматься спортом и продолжал заниматься этим в Саратовском Университете. Он плавал, занимался прыжками в воду, играл в водное поло и по всем видам имел звание мастера спорта и был тренером.

Будучи уже в Академгородке в 60-ые годы ходил на институтские лыжные соревнования, еще когда они проходили в лесу рядом с Университетом и входил в 10-ку сильнейших. В то время все были молодые и участников всегда было много. С сыном был строг, но всегда находил точки соприкосновения, а вот внука очень любил. Когда приходил с работы, внук забирался к нему в начале на живот, потом садился на плечо и они в таком положении решали "большие" свои проблемы.

Был нежным, любящим, внимательным супругом.

Воспоминания Л. Болотовой

Юмор, тонкая и добрая ирония, необыкновенная способность «с листа», без всяких черновиков исполнять любые документы, трогательная забота о своих учениках! И ещё его похвала, если мы в вовремя и качественно выполняли работу: «Ну вы гиганты!»

Таким мне помнится Станислав Валерьянович!
А сам и был ГИГАНТ!

Воспоминания д.ф.м.н., профессора С.П. Габуды

Памяти С.В. Земскова. Идея гармонии. 

«Мы наслаждаемся насыщенным ароматом лимонада, его изысканным вкусом, благородным рубиновым цветом... А для полной гармонии все это надо дополнить хрустальным звоном бокалов...»

С.В. Земсков был далек от такого рода банальностей. В самом деле, зачем подслащивать то, что и так хорошо? Настоящая же идея гармонии по С.В. Земскову состояла в том, чтобы одним словом, одним метким замечанием снять напряжение и противоречия, возникающие будь то на семинаре, ученом Совете, заседании Дирекции, или конкурсной комиссии. Все это происходило на глазах нашей «общественности» и стало фольклором. И все это находило продолжение в чисто научной стороне деятельности С.В., которая уже превратилась в историю его области науки, которую нелишне вспомнить.

Тогда речь шла о химии координационных соединений, в частности, о химии фторидных комплексов переходных элементов. В этой области работали корифеи, как Яцимирский, Берсукер, Дяткина, а за рубежом - целая плеяда великих имен теоретиков, как Опик и Прайс, и экспериментаторов, среди них Нобелевские лауреаты К. Фукуи, Р. Хофман, Г. Таубе. Наряду со специфическими свойствами, у комплексов наблюдались и общие закономерности, такие, как систематическое снижение устойчивости по мере «утяжеления» центрального атома. Проблема представлялась загадочной и противоречивой, пока не возникло волшебное слово «разрыхление», а точнее предположение о существенной роли разрыхляющих электронов в устойчивости комплексов. Предложенная идея существенно дополняла подходы, известные как «теория пограничных орбиталей», за которую Фукуи и Гофману была присуждена Нобелевская премия по химии за 1981 г. Физические методы (магнетохимия, ЯМР, спектроскопия и т.д.) прямо подтвердили справедливость новой фундаментальной идеи о разрыхляющих орбиталях, что позволило разрешить противоречия и снять занавес таинственности с проблемы.

История имела продолжение, связанное с защитой докторской диссертации С.В. Земскова. Ведущее учреждение - могущественный Институт Атомной энергии АН в лице зав. Отдела химии ИАЭ, акад. В.А. Легасова как бы «взревновал» автора диссертации, который, по мнению экспертов ИАЭ, захватил «слишком большой кусок». Пришлось пойти «на мировую»: за ИНХом оставили химию комплексов элементов в низших степенях окисления, а за ИАЭ - химию комплексов элементов в высших степенях окисления, являющихся сильнейшими окислителями типа гексафторида платины, пентафторидов иридия и родия и т.д. Все это на вполне законных основаниях было отнесено к прерогативам ИАЭ, хотя авторство С.В. Земскова, его ключевых находок и подходов, не вызывало сомнений.

В наследии С.В. Земскова есть идея, которая, по всей видимости, еще не скоро станет историей - это идея о «летучих соединениях» благородных (и не только) металлов. Еще при жизни С.В. в данном направлении была выполнена и защищена докторская диссертация И.К. Игуменова, а в последние годы видна явная тенденция к увеличению мощности потока проектов и исследований летучих соединений как одного из перспективных разделов химии и химической технологии будущего.

Идея гармонии у С.В. Земскова подчас находила весьма курьезные проявления в организационном отношении. Как известно, в свое время С.В. занимал пост Ученого Секретаря Института, это было при жизни основателя и директора ИНХ, акад. А.В. Николаева. Этот пост сохранился за С.В. и после кончины А.В. Николаева, когда была сформирована новая (временная) администрация. Но спустя некоторое время, С.В. Земсков подал заявление об отставке с поста Ученого секретаря. Посыпались вопросы: «Что случилось? Почему? Неужели какие-то ошибки в работе? И т.д.

- Ничего не случилось, ребята - пояснил С.В. - Все очень просто - не смотрюсь я на фоне Новой администрации! У меня сохранился апломб Ученого секретаря при акад. А.В. Николаеве, а у руководителей новой администрации сохранилась робость его бывших заместителей. Вот и получается, что во внешних кругах меня ошибочно принимают за Самого Главного. Неудобно как-то, надо дать им возможность «расправить крылья». Однако, по большому счету, дело вовсе не в апломбе. Естественное чувство гармонии и такта объединяло и сплачивало коллектив вокруг безусловного лидера и бесспорного авторитета Заведующего лабораторией, каковым был С.В. Земсков. И вполне естественно, что подобное состояние дел вызывало не только зависть у «начальников» других лабораторий, но и желание «переманить» сотрудников, фонтанирующих талантами. Многие из них имели непростой характер, но С.В. настолько тонко владел ситуацией, что это практически не замечалось со стороны. Однажды мы с И.И. Яковлевым встретили смеющегося С.В. и спросили, - какой анекдот его рассмешил?

- Анекдот в том, пояснил С.В., что у завлаба X активизировался ген администратора, и он возжелал заполучить моего сотрудника У для увеличения веса своей лаборатории. При этом никак не может взять в толк и понять, что у них обоих один и тот же тип «непростого характера». А это чревато серьезными последствиями. «Непростые характеры» индуцируют друг друга, и вместо пользы, X просто сойдет с ума от необычайной активности У!

Что удивительно, С.В. очень точно мог дать прогноз развития тех или иных ситуаций и коллизий. И к великому сожалению для всех нас, себя С.В. не уберег, уйдя из жизни в расцвете творческих сил в тот самый день, когда Отделение АН приняло решение о поддержании выдвижения его кандидатуры на звание члена-корреспондента АН по отделению химии.

Г. Жаркова

История создания лаборатории.

1 марта 1966 года Станислав Валерианович Земсков защитил кандидатскую диссертацию по теме: "Кинетика и механизм окисления комплексов платины (II)". В этом же году он был назначен ученым секретарем Института и одновременно начал заниматься химией фторидов благородных металлов, имея небольшую группу сотрудников: м.н.с. Пастухова Елена Дмитриевна, аспирантка Григорова Консуэлла Алексеевна и студентка IV курса НГУ Исакова Виктория Гавриловна. Территориально имели лишь одну 315 комн. I корпуса.

Как самостоятельная структурная единица Лаборатория галоидных соединений благородных металлов существует с 15 мая 1970 года. Постепенно Лаборатория расширялась, появились старшие научные сотрудники - Александр Николаевич Попов, Виталий Михайлович Горбачев, мл. научн. сотр. Эльвира Ивановна Торгова, аспирант Игорь Константинович Игуменов, а с появлением тематики "Дождь" состав Лаборатории значительно увеличился (в период с 1970 по 1974 г.г. стало уже 18 сотрудников).

Долгие годы (с 1970 по 1987 годы) Лабораторией руководил Станислав Валерианович Земсков, отдавая ей всю душу, силы и талант научного руководителя и воспитателя. В то время Лаборатория стала единственной в своем роде научной структурой, взявшейся за освоение совершенно нового в неорганической химии направления - химии фторидов благородных металлов. В Лаборатории проводились фундаментальные исследования в области координационной химии фторидов платиновых металлов и золота, которые постепенно сориентировались в главное научное направление -летучие соединения благородных металлов, которое является доминирующим направлением Лаборатории в настоящее время.

С 1987 года коллективом Лаборатории под руководством д.х.н., профессора Игоря Константиновича Игуменова получены крупные фундаментальные результаты, открывающие пути практического использования благородных металлов в технике, технологии, новейшем приборостроении. Следует отметить, что начинались эти научно-прикладные работы с нуля, и все этапы последовательно осваивались в Лаборатории: синтез исходных соединений, исследование свойств, поиски сферы применения. Можно сказать, что была создана уникальная исследовательская технология по проблеме "Химия летучих соединений металлов с органическими лигандами и процессы химического осаждения покрытий из газовой фазы с использованием этих соединений".

Аркадий Анатольевич Опаловский, руководитель Лаборатории синтеза неорганических веществ в течение почти 10 лет, вырастивший немало специалистов, успешно продолжающих его дело. Высшие и низшие фториды переходных металлов, гидрофториды щелочных металлов, халькогениды и халькогалогениды переходных металлов, соединения графита - вот те "пласты" неорганической химии," которые на протяжении многих лет поднимала Лаборатория, и которые до сих пор являются направлениями деятельности его дипломированных учеников. В лаборатории, которой руководил Аркадий Анатольевич, всегда царили творчески-деловая атмосфера и уважительно-бережное отношение к каждому. Профессиональные и человеческие связи, сложившиеся в те годы, не оборвались с отъездом Аркадия Анатольевича (1972 г.), а при каждой встрече его бывших учеников неизменно звучат слова признательности своему руководителю. Идея создания Лаборатории галоидных соединений благородных металлов родилась, в том числе, и в результате дружбы Аркадия Анатольевича и Станислава Валериановича.

В настоящее время Лаборатория галоидных соединений благородных металлов представляет собой как бы маленькую фирму, сотрудники которой умеют делать многое.

И все еще впереди!

Воспоминания Э. Линова

Станислав Валерианович. 

Он был наделен какой-то внутренней силой, которую, понималось, невозможно использовать во зло. Три великих И – интуиция, ирония и импровизация – составляли и переполняли все его существо. Что там было еще – уже не важно. Три И полностью отвечали за здоровье его духа.

Вспоминается одно институтское профсоюзное собрание начала семидесятых годов. В президиум избираются академик А.В. Николаев и А.Ф. Корецкий. Третьим предлагается С.В. Земсков. Пока двое первых покорно устраиваются за столом, Станислав Валерианович останавливается в проходе между рядов и ждет паузы. У меня, говорит он, самоотвод. Вы что, хотите собрание сорвать? Ах, нет! Тогда зачем вам такие персонажи за столом? Чтобы народ взроптал, что опять «три толстяка» власть захватили?! И самоотвод ко всеобщему ликованию народа состоялся.

Да, Станислав Валерианович, безусловно, был химиком от Бога, но в парах химии в нем погибал огромный талан психолога и целителя. Хотя, почему погибал? Весь институт ощущал в нем мощный пульс «службы доверия» и практиковался здесь как кому вздумается. К нему как на паломничество стекались все ущемленные и отверженные, а возвращались умиротворенными. Нет, он не говорил «сын мой, встань и иди». Считал достаточным изречь «надо подумать». Но с такой силой спокойствия, что мозги страждущих делали работу по исцелению самостийно.

Даже среди институтских мудрецов Станислав Валерианович слыл выдающимся мастером последнего мазка. Два – три штриха и самое занудное решение или крайне неполярный приказ приобретали конструктивную привлекательную силу. А за истинно разумную мысль готов был бороться до последней возможности. Если надо, мог пожертвовать своим авторством и искусно вложить ее в уста самого академика. И не раз у него с Николаевым происходили дружеские перебранки.

- Да? Это я так говорил?
- Разумеется, кто же еще. Масса свидетелей.
- Ну хорошо, хорошо. Может быть, я так только подумал. Все равно, молодец, что напомнил!

В году восьмидесятом или восемьдесят первом какими-то судьбами мы вместе с ним оказались в ГОИ, на заводе оптического стекла. Была организована небольшая экскурсия. Станислав Валерианович буквально потерял дар речи, когда увидел увесистые обломки искусственного рубина, очевидно, отходы от какого-то изделия. Но, к несчастью, хозяин участка недостаточно хорошо прочел, что там было в глазах Станислава Валериановича, потому как презентовал всего два скромных кусочка. Зато наш сопровождающий вывел нас на свалку, где рубиновые звезды в божественном беспорядке сияли по всей куче заводского хлама.

Станислав Валерианович издал вопль войны до победного конца и бросился нагружать свои обширные и многочисленные карманы вожделенными кристаллами. Вскоре даже его безмерно емкая фигура стала расти как на дрожжах. И тут он спохватился: А у тебя что, карманы защиты? Давай греби, это же бесценный материал для тиглей. Сколько лет маемся. Теперь как в раю жить будем!

С таким же трепетным воодушевлением относился он и к талантам. Готов был пестовать их денно и нощно. Хороших химиков, говорил он, у нас много, еще больше их настругать можем. Но таланты – редкость. Через мои руки прошло всего-то два таланта. Потом он назвал имена: Игуменов и Митькин… Как в воду глядел. Теперь они продолжают его дело.

Воспоминания Б.И. Пещевицкого

Станислав Валерьянович Земсков, работая в Усть-Каменогорске, поступил к нам, вначале, в заочную аспирантуру к чл.-кор. АН СССР Птицыну. Это были годы возврата к генетике и к кибернетике. В химии же - это был возврат к электронным представлениям.

В те, первые годы работы ИНХ'а, в ряде мест страны «гуляли неко­торые предположения» о том, что в области окислительно-восстановительных свойств координационных соединений возможно некоторое обобщение с их кислотно-основными свойствами, вклю­чающее введение представлений о «дробных» значениях степеней окисления центрального атома. При этом, при первом знакомстве с этими идеями создавалось впечатление достаточной физико-химической и термодинамической обоснованности их. В том числе, в качестве одного из опытных подтверждений справедливости указан­ной точки зрения приводилось существование скачка потенциала гладкого платинового электрода в точке эквивалентности, при титро­вании щёлочи кислотой. И не так-то просто было во всём этом разо­браться, чтобы найти всему объяснение и вскрыть истоки подобных заблуждений.

Станислав Валерьянович невольно попал в эту «мясорубку». И вот, как-то приезжает он на очередную свою переаттестацию и излагает мне обоснованное и аргументированное несогласие со всеми этими идеями. Конечно, этого я не ожидал и был приятно удивлён и обрадо­ван. Мы тут сообща «головы ломали», а он один нашёл верное реше­ние.

Уже позднее, он не один раз быстрее многих других сотрудников Института находил доводы либо в пользу, либо против той или иной дискуссионной проблемы. У него была развита одна из важнейших черт исследователя: не принимать всё на веру, а искать обоснования и экспериментальные доводы для установления истины.

Мне очень нравилась ещё одна черта в характере Земскова. Он умел играть «за команду», за Институт. К сожалению эта черта присуща далеко не всем нашим коллегам.

Вспоминаю я ещё одно серьёзное для него событие, связанное с его защитой докторской диссертации.

Надо отдать должное его особому умению расположить на свою сторону любого собеседника. У него были прекрасные отношения с большинством знакомых ему химиков-комплексников и с секретариатом как нашего, так и Московского Отделений.

Приближался день защиты его докторской диссертации и вдруг стало известным (почти на кануне защиты), что резко против неё на­строен академик Легасов. К этому времени Легасов, зам. директора Института Курчатова, уже обладал немалым авторитетом. Надо было что-то срочно предпринимать ...?

Относительно сути самой работы Земскова у нас никаких сомнений не было. Однако в его работе были некоторые результаты, касающиеся фторидов благородных газов. А в этой области Легасов считался самой авторитетной фигурой и что-то, как ему показалось, в работе Земскова «не так».

Просидев почти пол дня на телефоне (было воскресенье) мне удалось, наконец, «поймать» Легасова на его приусадебном участке (к счастью, у него там был телефон) и договорится о встрече Земскова с ним в понедельник. Зная способности Земскова, я ни капельки не сомневался в том, что этого будет более чем достаточно для разрешения этого «инцидента».

Так оно и случилось. И защита прошла прекрасно.

Однако более того. После этого - раза не было, чтобы Легасов, побывав у нас в Академгородке, не зашёл бы к нам в Институт и мы бы не обсудили с ним очередную научную проблему.

Должен заметить, что на учёных секретарей нам, в общем-то, везло. И всё-таки не могу не отметить особо деятельность Станислава Валерьяновича на этой не простой и хлопотливой должности.

К великому сожалению Станислав Валерьянович очень рано ушёл от нас. Это была и есть большущая наша потеря и для Института и вообще для науки. Сколько раз мне потом приходилось сожалеть об этом! Он длительное время был, по-житейски, моим другом. И конечно его очень и очень не хватает именно в современной, не простой сейчас для академической науки, обстановке. Будем же верны его памяти.

Воспоминания П.П. Самойлова

Станислав Валерьяныч Земсков - даже в его имени отчестве было что-то округлое и добродушное. Его характер очень соответствовал его облику. Добрый, очень контактный, с блестящим чувством юмора человек, он умел решать проблемы человеческого общения, главным образом, мягко и деликатно, хотя мне доводилось видеть его и жестким и настойчивым. По времени его появления в ИНХе он относился ко второй волне сотрудников, но по возрасту и, по-видимому, по опыту, накопленному им при работе во ВНИИЦВЕТМЕТе, он был ближе к сотрудникам первой волны. Довольно быстро (через год) он защитил после окончания аспирантуры кандидатскую диссертацию. Тут уместно отметить, что он начинал аспирантуру у Б.В.Птицына, а заканчивал её после смерти Бориса Владимировича под руководством Анатолия Васильевича Николаева, который, оценив деловые и человеческие качества Земскова, предложил ему должность ученого секретаря и тематику, заданную институту Минцветметом СССР. Из тех немногих разговоров с Анатолием Васильевичем, которые выпали на мою долю в период исполнения обязанностей и.о. ученого секретаря во время отпуска Станислава Валерьяновича, я понял, что Анатолий Васильевич очень высоко оценивал Земскова и как ученого, и как человека. Это впечатление было позже подтверждено А.А. Опаловским, которого со Станиславом Валерьяновичем связывала тесная дружба. По своему научному воспитанию и образованию Станислав Валерьянович был типичный комплексник, в сфере интересов которого среди ацидо-лигандов доминировали хлорид, бромид и иодид, но под влиянием А.А. Опаловского, Земсков, продолжая любить благородные металлы, надолго влюбился во фтор. Фактически им было создано действительно новое научное направление в химии координационных соединений - химия координационных фторидов благородных металлов.

Мне пришлось контактировать со Станиславом Валерьяновичем по разным поводам, начиная с поездок на его «Москвиче» за грибами, где он проявлял себя очень азартным грибником, и кончая отчетами ему, как заведующему лабораторией, в которую он взял нашу группу, после смерти Анатолия Васильевича, хотя по тематике мы были очень далеки от его интересов. Я не могу припомнить, чтобы это общение хоть когда-нибудь вызвало у меня эмоции, отличные от удовольствия. Станислав Валерьянович умел так преподнести даже директивное указание, что собеседнику казалось - это он высказал предложение, а Земсков это предложение только четко сформулировал.

Из архива В.Е. Федорова

На день 50-летия д.х.н. профессора СВ. Земскова.

В честь Вас сегодня столько прозвучало
Горячих слов, что вспыхнуть мог пожар!
И адекватных фраз осталось мало,
Чтоб выразить всю глубину накала
Своей любви к Вам, милый юбиляр.

Что Вам полсотни - с неохотой верим...
Но коль уж время одолеть нельзя,
Желаем верным быть своей манере -
В ближайшей координационной сфере
Чтоб были настоящие друзья!

Желаем в жизни быть универсалом
Таким, каким и были до сих пор:
Подобно благороднейшим металлам,
Инертным к неудачам (даже малым),
И энергичным в деле, словно фтор!

В науке Вы - новатор, пионер,
Идёте в ногу с нашим бурным веком...
Но Вы явили и другой пример:
Что можно и в эпоху НТР
Остаться добрым, милым человеком.

Позвольте тост поднять за юбиляра,
Пока приятный всем хрустальный звон
Ещё звучит легально в этом зале.
А то болтают бабы на базаре -
У нас вот-вот введут сухой закон!

Воспоминания И.И. Яковлева. 1987 г.

С. В. ЗЕМСКОВ. 

В расцвете творческих сил 14.12.87г. скончался Станислав Валерианович Земсков. Ему было всего 53. Однако он сумел за эти годы создать новое и очень важное направление неорганической химии – химию фторидов благородных металлов.

С.В. Земсков родился в г. Саратове в 1934г. По окончании Саратовского государственного университета был направлен на работу во ВНИИЦВЕТМЕТ (г. Усть-Каменогорск). Здесь впервые проявился его творческий и инженерный талант. В составе небольшого авторского коллектива лаборатории этого института ему удалось выполнить важное Правительственное задание – выделить из смеси редкоземельных элементов килограммовые количества редкого металла европия необходимой чистоты для энергетической установки первого атомохода страны «Ленин». Склонность к научному творчеству привела его в аспирантуру ИНХ СО РАН, где он под руководством чл.-к. АН СССР Б.В. Птицина выполнил исследование по изучению окислительно-восстановительных реакций двухвалентной платины. За эту работу ему была в 1965г. присуждена степень кандидата наук.

В 1966г. он становится ученым секретарем Института. На этой должности впервые в яркой форме проявился его организаторский талант, эрудиция, хорошее знание людей и особая легкость и четкость в выполнении многосложных функций этой должности.

В 1971г. Станислав Валерианович при поддержке академика А.В. Николаева создает лабораторию, в которой развертываются работы по новому направлению в неорганической химии - химии фторидов благородных металлов. Это единственная лаборатория в Союзе, где с такой глубиной и широтой ведутся работы в области координационной химии фторидов платиновых металлов и золота. В этой области под его руководством и самом непосредственном участии получены важнейшие фундаментальные результаты, открывающие пути практического использования благородных металлов в технике, технологии, аналитической химии, новейшем приборостроении.

Важным результатом общего характера является, в частности, тот, что им впервые было показано, что высшие фториды платины являются химическими аналогами соответствующих актиноидов. Это явилось подтверждением догадки выдающегося химика-неорганика И.И. Черняева. И.И. Черняев, правда, считал, что химия актинидов и химия платиновых металлов должны быть близки, но это оказалось справедливым лишь для высших фторидов. Областью интересов С.В. Земскова были не только фториды благородных металлов. Это был ученый широкого профиля, признанный в СССР и за рубежом специалист в области координационной химии. С.В. Земсков – автор более 150 работ и изобретений. Под его руководством выполнено 12 кандидатских и одна докторская диссертации.

Заслуги С.В. Земскова отмечены Правительством – он награжден орденом «Знак Почета» и медалью «За трудовую доблесть».

Станислав Валерианович был жизнерадостным, общительным человеком, обладал большим чувством юмора, умел шутить сам и понимал шутки других. Знал хорошо литературу, был большим знатоком русской истории, умел убеждать в споре, был очень интересным собеседником. Можно без преувеличения сказать, что он был одной из самых ярких личностей в Институте.

Безвременная кончина С.В. Земскова глубокой болью отозвалась в сердцах его друзей, коллег, учеников и всех, кто его знал. Им оставлено серьезное научное наследие и наша обязанность сохранить и продолжить то дело, ради которого он беззаветно трудился.

Фотоархив

 

Камарзин Александр Алексеевич (1934 – 2000).
Период работы в ИНХе: 1958 – 2000.
Кандидат химических наук (1968); зав лабораторией.

• 1958 – окончание Московского химико-технологического института им. Менделеева - старший лаборант ИНХ СО РАН
• 1959 – младший научный сотрудник ИНХ СО РАН
• 1968 – защита кандидатской диссертации
• 1969 – заведующий лабораторией ИНХ СО АН СССР

Романтик-реалист. Воспоминания В. Бакакина

Камарзин — для ИНХа фигура знаковая, прежде всего из-за общественно-активной жизненной позиции Александра Алексеевича. Для меня эта фамилия была на слуху с первых новосибирских лет. Признаюсь, сначала она привлекала внимание необычной аллитерацией с фамилией классика, и нужно было к ней привыкать. (Между прочим, и сейчас в телефонной базе Новосибирска - наряду с тремя "классическими" Карамзиными - Сашина фамилия единственная!)

К сожалению, за сорок с лишним лет совместной работы в ИНХе мне не пришлось тесно сотрудничать с А.А. по научной тематике. И в этих строках я коснусь лишь трёх моментов "воспоминательного" толка.

1) Для новогоднего номера "Неорганика" за 1985 год в цикле моих дружеских шаржей на "офицерский корпус" ИНХа возник и такой рифмованный экспромт-зарисовка:

Из отчёта А.А. Камарзина на Учёном совете"
Товарищи!
Везде - в Сибири, в тропиках
В моторах ли, в сортирах ли - керамика.
Практична, как для женщин аэробика,
Экономична, как трусцодинамика.
С сульфидной же керамикой - непросто.
О ней скажу в ответах на вопросы.

Помню, я сразу показал опус А.А., всё-таки тогда было строгое отношение к любым печатным словам. Судя по его первой реакции, он был несколько озадачен, но, видимо, природная сдержанность не позволила ему комментировать текст. Словом, проверку на чувство юмора он выдержал.

2) Осенью 89-го года профком института получил "талон" на распределение жигулёвской "восьмёрки". Главным критерием для очередников был стаж работы в ИНХе. Мне сообщили, что моя кандидатура, - как сотрудника с октября 1958 г.- первая. Семья уже срочно изыскивала недостающие деньги. И вдруг кто-то сказал, что у Камарзина стаж работы недели на две больше, и он, если захочет, будет первым претендентом. Конечно, я с определённым волнением разыскивал его. И он в своей спокойной манере сказал, что пока не собирается приобретать машину. Этот эпизод предметно показал мне, во-первых, как давно А.А. работает в ИНХе, а во-вторых, - его порядочность и бескорыстие. Время было нелёгкое, как вскоре оказалось - на излёте советской власти. И народ уже начинал привыкать к "лёгким" махинациям с собственностью, находились и в нашем институте подобные "автолюбители".

Небольшое комментарий-отступление, косвенно связанное с описанным эпизодом. К Новому 1990 г. - опять же для "Неорганика", была сочинена "Молитва года белой овцы", где, в частности, хотелось-желалось:
"...Чтоб порядок в доме. Чтоб покой в душе. Пиво в гастрономе. Курица в лапше. Чтобы без талона - просто за рубли: хочешь - макароны, хочешь - «Жигули».''

Эти мечтательные строки, казалось, верно отражали время с его дефицитно-распределительной системой. Всего через несколько лет стала очевидна их наивность. Как сказал в финале Остап Бендер, "сбылась мечта идиота". И что? Всего завались, но сосчитайте на калькуляторе, через сколько лет "бюджетник" осилит даже отечественное авто? (Кстати, та - потенциально камарзинская "восьмёрка" и сейчас успешно бегает у нас в семье.

3) Александр Алексеевич очень много и ответственно работал в инховских общественных организациях, неоднократно возглавлял и профком, и партбюро. Но что кардинально отличало его от многих других "общественников"? Я думаю, искренность в своих убеждениях, верность жизненной позиции. Когда развалили СССР и настали тяжёлые времена для КПСС, парторганизация ИНХ уменьшилась сразу на порядок(!). Большинство тихо аннигилировали, кто-то перешёл в сочувствующие, кое-кто "слинял" не без удовольствия, слава Богу, не оказалось откровенных "марков Захаровых". А Камарзин остался коммунистом, сохранил членство в КПРФ до конца, хотя в последний период по состоянию здоровья вынужденно ограничивался уплатой членских взносов.

Когда-то мне запомнилась газетная фраза: коммунисты подразделяются на \фанатиков, карьеристов и романтиков. Саша Камарзин не был ни фанатиком, ни в малейшей степени карьеристом. Думаю, его можно назвать романтиком-реалистом.

ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ КАМАРЗИН. Воспоминания В. Баковца

Александр Алексеевич Камарзин - один из немногих химиков Института, чей исследовательский интерес распространялся на такие далекие, относительно химии, сферы науки, как оптика, радиоэлектроника и т. д. Характерной чертой его стиля работы была, прежде всего, постановка задачи исследования какого-либо явления или синтеза задуманного химического соединения. Это уже определяло все дальнейшие действия, и ничто не могло остановить этот процесс. Если необходимо было собрать установку, изготовить устройство - они собирались из любого подручного материала. Однако это не означало, что установка может не соответствовать стандартам физического или химического эксперимента. По ходу работу создавались методики тарировки, стандартизации, определения приборных ошибок и т. д. и т. п. Это как раз тот случай, когда, если человек хочет, он ищет пути осуществления задуманного. Думаю, не ошибусь, если буду утверждать, что в Институте Александр Алексеевич является первым, и до сей поры единственным, кто проводил синтезы при температуре 2500 С. Одним словом, он был экспериментатором от бога.

Вспоминаю, как, уже проработав с Александром Алексеевичем значительное время, вдруг узнаю, что он играет в футбол. В этой части он также все делал с полной отдачей, но, фактически, избыточное курение не давало простора дыханию, и он, в то время, был способен на кратковременные спортивные подвиги. Много раз мы вдвоем уезжали на велосипедах в район бердского залива собирать грибы в соснячке. После продолжительного сбора урожая было "приятно посидеть на еловой подстилке. При этом мы всегда начинали обсуждение последних достижений науки и техники, за чем Александр Алексеевич внимательно следил и всегда восторгался, как ребенок. Признаюсь, такая дружба и сотрудничество меня всегда вдохновляли.

К сожалению, Александр Алексеевич не занимался достаточно много студентами и аспирантами, а жаль. Такой огромный опыт работы при высоких температурах в агрессивных средах, вероятно, не имеет никто в Институте. У меня создалось впечатление, что и руки Александра Алексеевича - это манипуляторы, имевшие четкость движения, но не имевшие физиологической чувствительности. Однажды, занимаясь пайкой какой-то схемы при мне, он взялся руками за голый провод, находящийся под напряжением более 100 вольт. Честно сказать, я аж обомлел, и уже вспомнил правило техники безопасности - ударом сбить его руки с токоведущих концов, но он, как говорят, даже «не поморщился». Когда я удивленно спросил его о такой оплошности, он сказал, что это свойство его пальцев. Вот такой уникальный человек работал вместе с нами.

Воспоминания И. Васильевой

В лабораторию синтеза и роста монокристаллов соединений Р.З.Э. я перешла в 1977г. Пришлось водную химию менять на высокотемпературную. Александр Алексеевич возглавлял в то время группу, занимающуюся химией сульфидов Р.З.Э. Поражало то, как глубоко прорабатывались задачи, которые нужно было решать. Мы, работающие рядом с ним, были с головой вовлечены в процесс решения этих задач. Выслушивались наши мнения, пути решения проблемы. Такие деловые беседы, обычно проходившие в начале рабочего дня, задавали положительный тон на весь день. Следует отметить, что Александр Алексеевич всегда был полон идей, он жил работой, решал проблемы оригинально, привлекая к этому не только теоретический потенциал, но и практическую направленность данной задачи. Это помогло лаборатории выстоять в тяжелейший период, когда страна была ввергнута в эпоху глобальных перемен. По предложению Александра Алексеевича мы начали готовить и реализовывать эмульсии, помогающие поддерживать нормальное артериальное давление. Это было первоначальным накоплением капитала нашей лаборатории, что в дальнейшем помогало сотрудникам в трудных ситуациях. Однако основным заделом явились разработки лаборатории по сульфидам Р.З.Э., проводимые под руководством Александра Алексеевича. По публикациям на нашу лабораторию вышли французские ученые из крупнейшей в мире фирмы «Ронк Пуленк», и мы на несколько лет получили контракт, что было очень престижно, а также давало нам материальную поддержку.

Александр Алексеевич всегда был в курсе проблем, решить которые нужно было именно в данное время. Такой проблемой, в частности, было получение высокочистого кремния. Идея получать кремний высокой чистоты (так называемый «солнечный кремний»), используя гидрид-литиевую технологию, принадлежит Александру Алексеевичу. Задача решалась при финансовой поддержке НЗХК. До конца своих дней Александр Алексеевич был в курсе всех этапов проводимой работы. И только прекращение финансирования уже после его ухода не позволило довести ее до конца.

А.А.Камарзин. Две встречи. Воспоминания В. Дёмина

Хотя с А.А. в одном отделе мы были вместе почти тридцать лет, в памяти особенно запечатлелись две. В 1970 году, будучи студентом старшекурсником НГУ мы выбирали лабораторию для выполнения дипломной работы. Так оказалось, что лаб. А.А.Камарзина оказалось первой, какую мы посетили в ИНХе и Ал.А. был первый ученый-экспериментатор из Института, который рассказывал о своей работе. Он говорил строго, коротко и очень просто и доходчиво даже для нас двух друзей- третьекурсников. Не агитировал в свою лабораторию. Просто показал установки высокотемпературного синтеза соединений р.з.м., тут же заметил, что синтез многочасовой и иногда приходиться дежурить и ночью. Нам он показался слишком суровым, а мы ему слишком легкомысленными, наверное. В результате мы оказались в других лабораториях: мой друг Николай Д. в лаб. С.В.Земскова, а я в лаб.Ф.А.Кузнецова.

Запомнилась еще одна встреча, когда он уже был болен. Он был один из инициаторов развития силановой технологии, всячески агитировал за этот путь производства кремния для Красноярска и во многом, благодаря его авторитету среди производственников, НЗКХ стал заниматься работами в этой области.

Зная, что я вместе с сотрудниками лаб. д.ф.-м.н. А.Н.Тимошевского (ИТПМ) занимаюсь разработкой плазменных технологий получения кремния, пригласил меня домой для обсуждения возможности применения мощных плазмотронов для пиролиза силана. Мы беседовали более часа. Он сразу отметил большие экспериментальные трудности, которые могут возникать при работе с силаном в условиях его больших расходов в дуговых плазмотронах, понял перспективность этих работ. Мы говорили только о работе, он держался как всегда строго и официально, но когда я, уходя, заметил, что А.Н.Тимошевский сейчас не смог подойти, так как приболел и возможно ляжет в больницу, он долго распрашивал, дал ряду советов по лечению. При этом он ни разу не обмолвился о своих проблемах со здоровьем ни в этот раз, ни в последующие несколько встреч у него на квартире.

С ним было легко разговаривать о работе. Потому что он всегда искренне интересовался вашей работой, любил и знал экспериментальную химию высокотемпературного синтеза веществ, всегда находил в нашей работе много интересного и нового. Под его, на первый взгляд, строгой внешностью, скрывался добрый и отзывчивый, может немногословный, человек, который всегда вам готов помочь бескорыстно.

Александр Алексеевич Камарзин… Воспоминания Е. Золотовой

Сколько приятных и теплых воспоминаний. Как легко с ним было работать! Александр Алексеевич был человеком и исследователем, который всегда знал какой конкретно нужно получить результат и что для этого нужно сделать. Он всегда был спокоен и доброжелателен ко всем. Александр Алексеевич заложил много хороших традиций, и лаборатория продолжает им следовать. Уже ~ 5 лет, как его нет с нами, но не проходит и дня, чтобы по какому-либо поводу не вспомнили Камарзина «тихим добрым словом». Можно сказать, что все без исключения, мы его любили и всегда будем помнить.

Камарзин – химик. Воспоминания Ю. Зеленина

Впервые с Александром Алексеевичем я познакомился в 1969 году. Тогда я числился сотрудником лаборатории 2а, но я был взят туда только для того чтобы отбыть за лабораторию трудовую повинность в Тальменском совхозе. М.П. Григоренко - начальник ОК сказал мне, чтобы я не писал заявление об уходе, а пока не появится вакансия, буду получать зарплату. В то время мои бывшие однокурсники делали дипломы и мне было куда придти посидеть, поговорить. И вот однажды, зайдя к своему дипломнику А.А. Камарзин увидел меня. Узнав ситуацию сказал, что у И. И. Яковлева освободилась ставка инженера и посоветовал обратиться к нему. Таким образом Александр Алексеевич стал моим крестным отцом работы в ИНХе. Следующая встреча состоялась года через три. Необходимо было подать заявку на авторское свидетельство по поводу нового способа получения солей четвертичных аммониевых оснований (ЧАО). Лучшим консультантом Ю.А. Дядин посчитал А.А. Камарзина и мы пошли к нему за помощью. Помню отказа не было, было сказано как это делается и пожелание сначала пропустить внутри института как рацпредложение, короче, получили исчерпывающую информацию.

Следующий контакт состоялся уже в лаборатории К.Е. Миронова, где я оказался в группе А.А. Камарзина. Вот тут я в полной мере ощутил все стороны его характера. У него был нестерпимый зуд конструктора. Он никогда не давал передышки. Не успев сделать одно устройство, приходилось приступать к его модернизации, под неопровержимом аргументом: по-настоящему надо делать по другому. Если желаемое не получилось, делался новый прибор с той же аргументацией: по-настоящему… И так далее до бесконечности. Не все приборы вступали в эксплуатацию, но если какой-то начинали использовать, то он получал статус установки какого-либо назначения, но проведя на ней запланированный цикл работ ее отправляли либо на демонтаж либо на модернизацию. Редкие установки сохранились в первозданном виде. Короче говоря, был А.А. Камарзин, на мой взгляд, мощным инженер - конструктор – технологом и с ним было интересно работать.

На его похоронах когда ритуальная команда засыпала могилу, встали мы в кружок разлили горькую, пригласили Федора Андреевича помянуть усопшего. Он поинтересовался: - Традиция ли это? А как же? Конечно. Выпили. Помолчали. И тут я изложил то, что написано в предыдущем абзаце. Федор Андреевич возразил, - «Нет, он был хорошим химиком». Дискутировать не хотелось, согласился. А по истечении некоторого времени, когда притупилась боль утраты и пора было продолжать начатое им дело, я стал перебирать, что же значимое по части фундаментальных исследований совершил А. Камарзин. Оказалось не так уж мало. Перечислить могу только то, что свершалось на моих глазах: пигменты, скандий, моносилан.

Скандий. Технологию пересказывать нет смысла, но догадаться получать металл через его гидрид, отмывая этот гидрид разбавленной кислотой от всех примесей, которые загрязнили бы конечный продукт, мог только Камарзин.

Моносилан. В свое время была так называемая Президентская программа по организации в России производства солнечного кремния. Были спущены огромные деньги. Надо было вписываться в проект. Александр Алексеевич на совещании НЗХК предложил использовать монопольное владение гидрида лития для налаживания производства конверсии четыреххлористого кремния в моносилан. Подготовил бизнес-план и подарил его друзьям из НЗХК. Ребята получили некоторую сумму. Сколько это было неизвестно, но он заключив с ними договор, дал лаборатории стимул для работы не только по кремниевой программе, но и по разработке технологии пигментов, методики получения особочистых редкоземельных металлов. И многое другое.

Особо хочется рассказать о последней реализованной идеей Камарзина, где, на мой взгляд, он выступил как алхимик. Мы часто с ним обсуждали планы работ, направление приложения усилий, текущие события и т.д. и т.п. И вот однажды он мне показывает на листочке запись реакции:
SiO₂ + 4LiH = 2Li₂O + SiH₄
и категорически рекомендует сделать приспособление и провести эту реакцию. Моему недоумению не было предела. Это же металлотермия, в лучшем случае получится элементарный кремний. Эту реакцию надо вести при высокой температуре, а моносилан вообще термодинамически не устойчив выше температуры 100 К. В ответ услышал: - «По-настоящему реакция пойдет как написано, иди делай». Нормальный юмор, подумал я, и с отличным настроением, спасая идею сделал устройство с быстрым выводом газообразных продуктов реакции из зоны нагрева. Первый анализ на газовом масс-спектрометре показал наличие значительного количества моносилана. По разности веса определили выход, было что-то около 12%. Маловато, но он есть, а что бы было больше, надо брать тонкоизмельченные исходные вещества. Таков был вывод. И еще был очередной договор. И лаборатория продолжала жить по-человечески и работать по-стахановски.

Нет с нами А. А. Камарзина, но его дело продолжается, если, как говорится, пройдет, то лабораторные разработки перейдут на новый уровень. Начнутся работы по реализации их на промышленной основе. Но где же химия, где фундаментальная наука? А ее не на что делать, Одно утешает, заработанные деньги позволят провести кое-какие алхимические реакции. Например:
I + Sn = In + S, P + Nb = Pb +1/2N₂, Ar + Cu = Cr + Au.

Следует заметить реакции обратимые, а вот материальный баланс не сходится. По-видимому, кроме катализатора требуется наличие философского камня, который обеспечит нужное направление реакции и материальный баланс. Отсюда уже видно, что философский камень будет типов: отрицательный и положительный. Что же при наличии финансирования займемся их поисками.

С днем химика, коллеги!
Пусть всё!

Воспоминания Анны Зубаревой

Если говорить о таких человеческих качествах как принципиальность, порядочность и честность, то в полной мере это относится к Александру Алексеевичу. Эти качества проявлялись как в общественной, так и в научной деятельности. Александр Алексеевич был коммунистом в лучшем смысле этого слова. В тяжёлые годы для партии он им оставался и этого не стеснялся, так как своих убеждений не менял и их не предавал, тем самым вызывая большое уважение коллег и соратников. Коллектив неоднократно избирал его парторгом, председателем профсоюзного комитета. Человек с острым умом, четкими представлениями обо всём, Александр Алексеевич не растерялся и в годы «перестройки». Понимая ситуацию, он находит выход из сложившегося тяжёлого материального положения для сотрудников своей лаборатории, за что они бесконечно благодарны ему.

Волей судеб я оказалась в его лаборатории. Попросилась сама. Не из-за материальных благ (от них я отказалась, что называется, на пороге, считая что никакого отношения не имею к разработкам лаборатории). Принимая меня на работу, Александр Алексеевич был честен и прям со мной, нарисовал перспективы и трудности, которые меня ждут.

Работать с ним было удовольствием. В любой ситуации сдержан, рассудителен, задачу всегда ставил чётко и на перспективу. Первым моим заданием было отработать методику анализа на кремний: экспрессную (чтобы можно было быстро определять кремний) и более точную. С этим я справилась. Далее были другие задачи. Я была удивлена: целый год об анализе на кремний никто не вспоминал. Зачем же я это делала? Мне всё стало ясно, когда начались работы по кремнию. Это только эпизод.

Писать об этом человеке можно много. Воспоминания о нём светлы и приятны. К сожалению, Александр Алексеевич рано покинул нас, но светлая память о нём в наших сердцах и делах.

Воспоминания Л. Трушниковой

Александр Алексеевич был не только настоящим ученым, но и прекрасным семьянином, обожал жену и детей, которым отдавал свое доброе сердце. И они платили ему тем же.

Он был талантливым человеком, причем его талант проявлялся во всем: будь то изобретательство (Александр Алексеевич автор большого числа патентов и изобретений) или выращивание урожая в саду: он очень гордился огромными томатами, прекрасными яблоками и грушами.

Такие люди составляют цвет нации, ее гордость. О нем можно сказать, что
Шел он всегда к победе,
Как верный, доблестный солдат.
Однако мы, скорей, солдаты,
А он - идейный генерал,
Давал не только нам зарплаты,
Но мыслей - полный арсенал.
Вся жизнь его была достойной,
Как много дел он совершил!
И жизнью честной, благородной
Он наши души окрылил.

Коковин Гелий Андреевич (23.05.1931 – 1991).
Период работы в ИНХе: ? -1991.
Кандидат химических наук. Зав лабораторией.

Воспоминания В.И. Белого

У Гелия Андреевича было одно свойство, характерное для людей – «сов». Когда он писал какую-либо статью, отчет, диссертацию, это был целый ночной ритуал. Отрабатывалось каждое предложение и каждое слово в этом предложении, по многу раз кофепитием, курением, спорами, предложениями. И еще, когда кто-то обращался к нему за помощью, он бросал писать свою диссертацию и весь отдавался этой интеллектуальной помощи. Всегда отстаивал справедливость, если считал кого-то несправедливо обиженным. Может быть поэтому его, вслед за Сервантесом, многие называли «Дон Кихотом Саранским (его родной город был Саранск).

Воспоминания Я. Васильева

47 лет тому назад, будучи студентом первого курса, подойдя к зданию Химфака на Среднем проспекте Васильевского острова, я увидел на двери такое объявление:
«Кому нужны трупы для анатомички, - обращаться к Г.А. Коковину после коллоквиума».
Так я узнал имя молодого бескомпромиссного преподавателя, который вел практикум в параллельной группе, где коллоквиумы нередко заканчивались далеко за полночь…

10 лет спустя Гелий Андреевич перетащил меня из Ленинграда в Академгородок, и я никогда не забуду, как я с семьей жил у Коковиных в их квартире на Морском проспекте, когда переехал в Новосибирск. Сколько же судеб прошло через эту квартиру…

Воспоминания И.Г. Васильевой

Известно, что в своем выражении каждый человек неповторим. Но неповторимость Гелия Андреевича как личности совершенно особенная. Он, как никто, мог отдавать себя людям, не взирая на их чин, ранг, должность, ум и характер. И отдавая, делал это с великой деликатностью.

Он много знал, на уровне академика, много умел делать сам, на уровне левши, который блоху подковал, и этот приобретенный талантом и собственным трудом багаж знаний и умений делил с любым, кто в этом нуждался.

И этим он был притягательным магнитом среди коллег, среди друзей и близких. Мы все тянулись к нему, желая его общения, и никогда не считали его время, потраченное на нас. Сколь же он был широк своей душою, чтоб расположить е себе любого человека, не подчеркнув его незнание и неумение, не оскорбив, не унизив его своим очевидным преимуществом.

Он прожил с нами насыщенную жизнь, может потому и оказался таким коротким его собственный жизненный путь.

Но мы, оставшиеся, каждой клеточкой своего ума помним минуты – часы – годы общения с ним и благодарны ему за эту радость, за эту необычность, за счастье встретить его на своем пути.

Воспоминания А.Н. Голубенко

Впервые я увидела и услышала Гелия Андреевича Коковина в июне 1964г. на собрании аспирантов 3-го года обучения химфака МГУ. Деканат факультета обвинял во всех смертных грехах семерых аспирантов и требовал их отчисления за то, что они не стали бездумно подписывать бумаги о распределении на работу в случайно предложенные им места, а требовали распределения по специальностям. В защиту аспирантов выступили наши профессора чл.-корр. Я.И. Герасимов, ак. А.В. Новоселова, проф. С.М. Скуратов… и Гелий Андреевич (он был проездом в Москве). Мы его не знали, но он, зная порядочность одной аспирантки В.Г. Днепровой (бывшей выпускницы Ленинградского университета), сразу же правильно оценил тревожную ситуацию и как Дон Кихот решительно бросился на защиту достоинства всех обвиняемых и потребовал призвать журналистов (например, «Комсомольской правды»), чтобы довести информацию до широкой общественности. И это выступление Г.А. Коковина, очевидно, сыграло решающую роль («взгляд человека со стороны»), так как затем местное начальство стало постепенно гасить раздутый ими же пожар.

Таким же защитником «обиженных» всегда был Гелий Андреевич и в ИНХе. Он не желал своего времени, чтобы помочь любому, кто к нему обращался (бывало, что этим некоторые корыстно и пользовались).

Прошли годы, мелкие детали стираются…, но в памяти моей Гелий Андреевич остается добрым, бескорыстным Человеком, энциклопедистом, неутомимым генератором научных идей, которые до конца еще не реализованы.

Воспоминания В. Косякова

Существуют два полярных принципа руководства, которые можно кратко отразить следующим образом: «Лаборатория – это я» и «Лаборатория – это мы». Первый из них для Гелия Андреевича был неприемлем, а второй гармонично сочетался с его природой. Именно поэтому в очень короткий срок Гелий Андреевич сумел создать коллектив единомышленников и оказать такое мощное влияние на лабораторию, которого хватило на долгие годы, оставить такое наследство, которым лаборатория пользуется до сих пор.

Стихотворения В. Косяков

О химических специальностях
Синтетик
К юбилею Г.Н.Ч.

В угрюмом зале, где реторты
И колбы выстроились в ряд,
В том, что заполнил воздух спертый
И кислых газов аромат,
Сливал дрожащими руками
Алхимик жидкости в стакан,
А из стакана поднимаясь
Полз зачарованный туман..
Под тем туманом выделялись
Кристаллы, студень или стекло.
В стакане таинство свершалось.
В нем шел процесс, в нем синтез
шел!
Глаза слезились, в пальцах
слабость,
И горечь на губах - зато
В стакане вещество рождалось,
Которого не знал никто.
То ли цыганка нагадала,
Толь просто так судьба легла,
Ты в институте оказалась
А в нем в синтетики пошла.
Тут пригодилось прилежанье,
Что с детских лет к тебе пришло,
И впрок накопленные знанья -
Ты познавала ремесло.
И через первые удачи,
Через ошибок грустный рой,
Через решение задачи,
Через отчаянье, порой,
Чрез наступления на грабли,
Через познанья торжество
Пусть слишком медленно, по капле
К тебе являлось мастерство.
И по задачам, как ступеням,
Упорно вверх стремилась ты.
И приходило ощущенье
Своеобразной красоты
Удачно найденных решений
И очень странных диаграмм,
Что родились из вдохновенья
И из работы по ночам.

Теоретик
Я.М.Б.

Из разговора кутюрье с клиентом:
Вот мой альбом, что сделал я недавно.
В моделях этих новые идеи,
И часть души моей осталась в них.
Конечно проще по известным штампам
Скроить пиджак и подогнать к фигуре,
Чтоб он подчеркивал достоинства клиента
И аккуратно тушевал изъяны,
Чтобы сказали - это сделал мастер!
Всего лишь мастер...
Ну а я хотел бы,
Чтоб про меня сказали: «Вот творец!».
Модель должна быть в меру элегантна,
Проста, изящна, адекватна цели.
Но многие известные модели
Такими качествами обладают.
А чтоб модель была оригинальной,
Чтобы вошла потом в каноны моды,
Которая не терпит повторенья,
Необходимы долгие раздумья.
В уме тасуешь сотни вариантов,
Но вдруг к тебе приходит озаренье,
Что позволяет просто и изящно
Решить задачу, над которой думал,
Которая измучила тебя!

***

Гуляя как-то вечером без цели
В слегка уже поношенном берете,
Похоже думал о своих моделях
Известный в Институте теоретик.

РФФИ (начало)

Раз проект писали
Я и Рабинович.
Рядовой проект в РФФИ.
Чтобы стал он лучше,
Мы к себе на помощь
Догадались Мурку пригласить.
Мурка ведь не дура,
Много повидала.
У нее был папа хулиган.
Во главе проекта -
Нам она сказала -
Должен быть какой-нибудь пахан.
Шепотом сказала:
Гранты на проекты
Берегут для них, для паханов.
Ну а что осталось
С помощью рулетки
Делят меж ученых дураков.
Пахана найти нам
Дело не простое.
Все они разобраны давно.
Лакомое имя
Времени застоя
В авторы включить не суждено.
Счастье улыбнулось
Несмотря на это -
Вытянули выигрышный фант.
Не напрасно бегал
Шарик по рулетке.
Получили вожделенный грант.
Кошельки готовим,
Штопаем карманы,
В сотый раз планируем бюджет:
Это - на компьютер,
Это - на программы,
Ну а это делим тет-а-тет.
Только Миннауки
Выдало копейки.
Боже, как же нам не повезло.
Думали, что крупный
Куш сорвать сумели,
А на деле выпало зеро.
Поняли: в науке
Не разбогатеешь,
Даже если ты большой талант.
Мы втроем решили,
Может быть сумеем
В понедельник взять Сибирский банк.

Написано в 1995 г. на основании
собственного опыта работы по
проектам РФФИ

Застольная - термодинамическая
песня

Когда б имел златые горы,
Пришлось решать бы сколько пить.
Термодинамики законы
Мне это смогут разъяснить.
Бывает выпил с другом где-то
И стал внезапно «теплым» он,
Как поступить тебе при этом
Подскажет нулевой закон.
А он гласит: Чтоб все исправить,
Ты должен градус уравнять,
И потому слегка добавить,
Чтобы таким же теплым стать.
Еще закон есть номер первый,
Что о работе и тепле.
Он нам советует, наверно -
Работай больше, больше пей
Коль кучу денег заработал,
В тепло вложить их не жалей.
Ведь почему нам пить охота -
Чем больше пьем, тем нам теплей.

Когда ты пьешь слабеют ноги,
Невнятна речь и дрожь в руках.
Второй закон - он очень строгий:
Не знаешь - будешь в дураках.
Стакан тепла, закуска с хреном
Творят забавные дела,
И даже море по колено
Раз энтропия возросла.
К чему карабкаться по склону
Мечтая истину постичь,
Согласно третьему закону
Вам совершенства не достичь.
Так, все допив со страстью пылкой,
Ты в предзакатной тишине,
Как не тряси своей бутылкой,
Чуть-чуть останется на дне.
Теперь я понял, чтоб не бурно
И без эксцессов водку пить
Мне нужно тихо и культурно
Термодинамику учить.
Кто с детства знаньем овладеет,
Пожнет земную благодать,
Ведь он легко тогда сумеет
Любой порок обосновать.

Воспоминания В.С. Кравченко

Мало кто знает, что Гелий Андреевич одно время был заядлым грибником. Он и его сыновья, Андрей и Сергей, которым в то время было лет по 8 – 10, на велосипедах отправлялись в лес и всегда возвращались с полными корзинами. Это было в те времена, когда еще шло интенсивное строительство Академгородка (Морской проспект не был застроен полностью). Затем через год - два это увлечение закончилось. Гелий Андреевич перестал собирать грибы, говоря, что живую природу нельзя губить в любой форме. Я не знаю, что послужило толчком к осознанию этого факта, но так или иначе это произошло. В то время, по-моему, не было никаких «зеленых» ни в Европе, ни у нас. Гелий Андреевич и подобные ему люди были их предшественниками. И я убежден, что если бы он был сейчас жив, то наверняка был бы ярым сторонником сохранения зеленой зоны нашего городка. «Живую природу нельзя губить» , - говорил он.

Воспоминания Ф.А. Кузнецова

В моем понимании Гелий Андреевич – яркий представитель той категории людей, благодаря которым удалось создать такое уникальное явление как Новосибирский Академгородок. Сейчас часто говорят о треугольнике Лаврентьева: единстве науки, образования и приложений. Воплотить этот принцип оказалось возможным лишь потому, что среди пионеров Академгородка были такие люди, как Г.А., для которых такое единство было естественным подходом к жизни. Важно, что это сочеталось с активным альтруизмом, готовностью в любой момент (днем, ночью, в мороз или под проливным дождем) без раздумья кинуться на помощь другому человеку.

Все это тесно переплеталось в каждодневной жизни Г.А. Напомню лишь некоторые события, в которых это, на мой взгляд, проявлялось.

В первые годы Академгородка существовал городковский семинар по химической термодинамике. Не могу сказать, что Г.А. был первый, кто сказал "А" (в семинаре активничали В.С. Музыкантов, Я.М. Буждан, И.И. Яковлев, В.А. Михайлов и кое-кто еще), но Г.А. был активнейшим членом семинара и часто семинар проходил у него дома.

С домом Г.А. связано вообще много институтских и городковских событий. В институте побывала комиссия АН СССР и предписала институту организовать направление по химии полупроводников. Формировалась наша лаборатория. Нужно было определить, чем заниматься, кого пригласить в лабораторию, какие заводить экспериментальные методики и какие развивать теоретические подходы. Много часов проведено в "мозговых атаках", душой которых был Г.А., где все эти проблемы обсуждались с разных сторон. В моих воспоминаниях эти собрания и дискуссии, в которых участвовали (юные тогда) Юра Румянцев, Валентин Кравченко, Володя Данилович, Виталий Музыкантов, Тамара Чусова…, проходили опять же в квартире Г.А. Много праздников, дней рождения, чествований вновь защитившихся опять же проводилось в квартире Г.А. и Натальи Михайловны. В большой комнате справа размещался огромный раскладывающийся стол, в большой комнате слева организовывались танцы (в летнее время в этой комнате был открыт балкон, куда выходили курильщики), а на кухне можно было найти дополнительную рюмку и продолжить дискуссию на острую тему.

Г.А. не мог оставаться равнодушным, когда случалась беда с человеком или коллективом. Он был одним из самых активных адвокатов, убеждавших А.В. Николаева взять в институт бедствующий отдел физики твердого тела. Отдел много добавил к настоящему времени к славе Института неорганической химии. Есть много людей в институте, попадавших в беду. Не всегда рядом оказывались люди, готовые подставить плечо и дать человеку прийти в себя. Часто такие люди становятся жертвой окружающих. У Г.А. было острое чувство на то, кому нужна человеческая помощь. И он умел быстро и эффективно такую помощь оказать. Делалось это не для "набирания очков", а по естественному движению души. Что же касается "очков" у Г.А. случались проколы. Как-то партбюро почти "зарубило" его поездку за границу.

Некие поборники чистоты коммунистической морали, в другие времена превратившиеся в светочей "демократии", обращали внимание партбюро на отсутствие официальных, записанных в планах общественных поручений у Г.А.

Г.А. обладал острым чувством нового. Это проявлялось и в постановке научных задач и в разработке приложений. Первая крупная информационная система, банк данных СМЭТ, во много обязан усилиям Г.А.

Г.А. был в числе небольшого числа сотрудников, которые настояли на приобретении большого компьютера и организации ВЦ в институте. Противников было много. Приличные позиции института в информатике сейчас растут от того времени. Хороший пример отлично и своевременно сделанного практического приложения – термодинамическое моделирование промышленных процессов осаждения из газовой фазы. Выполненный для одного из МЭПОВСКИХ предприятий отчет "Туман" стал настоящим бестселлером, который читали во всех концах СССР.

И на все у Г.А. хватало времени кроме одного: некогда было позаботиться о своем здоровье.

Воспоминания И.Г. Лукьяновой

Гелий Андреевич, казалось, все знал и все умел. С ним можно было обсуждать любую проблему, будь то синтез WCI4 или установка для получения чистого безводного LiI. И по блеску в его слегка прищуренных глазах можно было физически ощущать, как работает его мозг и как рождаются идеи, гениальные по простоте и глубине одновременно. А для его собеседника, каким случалось быть и мне, эти минуты на всю жизнь запоминались как переживания необоснованного восторга и наслаждения сопричастия.

Гелий Андреевич обладал удивительным человеческим обаянием, добротой и отзывчивостью, мог сразу очаровать человека и навсегда расположить его к себе. Вот почему все люди, которым повезло в жизни быть знакомым с Гелием Андреевичем, так трепетно берегут в своей душе светлую о нем память. Я принадлежу к ним.

Гроссмейстер - Гелий Коковин. Воспоминания Виталия Музыкантова

Шахматы. Мы с Гелием редко обращались друг к другу по имени. Я называл его Гроссмейстером (а он меня – Маэстро). С середины 60-х до конца 70-х годов мы с ним встречались регулярно – раз в неделю (сначала по субботам, а потом по воскресеньям, поочередно у него или у меня) за шахматной доской и сыграли 23 матча по тогдашней "формуле" чемпионата мира – из 24-х партий (но с 30-ти минутным контролем времени). Играли азартно, с переменным успехом (ничьи были редкостью), иногда до дюжины партий за вечер. Это было огромным удовольствием для обоих и хорошей "разрядкой".

Термодинамика. Не только (и не столько!) шахматы были предметом наших регулярных общений. На первом месте всегда стояла Термодинамика (здесь Гелий был истинным Гроссмейстером), которой мы учились друг у друга (в большей степени я у него) и одновременно учили студентов нашего университета. Шахматам пришлось резко "потесниться" в середине 70-х, когда мы плотно работали над Задачником по Химической Термодинамике (изданном в 1977 году), по которому уже почти четверть века учатся студенты-химики на ФЕН НГУ.

Склад ума. Всегда поражался (и восхищался) четкости, с которой Гелий умел выражать свои мысли. На сложные вопросы он никогда не спешил с ответом, а сначала "призадумывался, а потом говорил коротко, ясно и "по пунктам" (если это требовалось), без словесного "мусора". Это касалось не только научных проблем, но и вопросов общественно-политических, в которых ярко проявлялась его аналитичность. Плохо разбираясь в политике и ничего не понимая из наших газет тех времен, я нередко "эксплуатировал" это качество Друга, прося рассказать о том, что там происходит на Ближнем Востоке (или на Балканах, к примеру)…

Воспоминания Л.М. Румянцева

Мне мало довелось работать с Гелием Андреевичем, но дружественной с его лабораторией наша 229-я комната была всегда. Направляясь к стеклодувам или пробегая мимо, заходил к нам покурить, выпить кофе, рассказать что-нибудь интересное. В те давние времена это был чуть ли не единственный мужчина в институте, который замечал настроение, платье, прическу и не стеснялся сделать комплимент.

Воспоминания С.В. Сысоева

Я приехал в Новосибирск из Севастополя по приглашению Натальи Михайловны Николаевой, которая обещала мне ставку м.н.с. Но в первый же день, пообщавшись с Гелием Андреевичем, я принял решение работать у него стажером…

Немало вопросов Гелий Андреевич решал, прохаживаясь по коридору Института. Причем, необязательно это были научные вопросы. К нему обращались многие сотрудники с самыми разными проблемами… Еще долгое время мне казалось, что Гелий Андреевич с кем-то вышагивает по коридору, решая очередную задачу.

Воспоминания Т.П. Чусовой

Готовность помочь и деликатность Гелия Андреевича не знали границ.
- Гелий, ты не смог бы завтра подменить меня на установке, где-нибудь с шести до полвосьмого?
- Конечно, Томочка.
На следующее утро дипломница, дежурившая ночь на установке, рассказывает:
- Тамара Петровна, я сегодня ночью так испугалась! Где-то на рассвете открывается дверь и входит Гелий Андреевич. Я чуть не умерла от неожиданности.
А я до сих пор не могу избавиться от чувства вины и стыда перед этим добрейшим человеком.

Воспоминания Т.П. Чусовой и З.И. Семёновой

Фильм, который мы вам покажем, снимал не Роман Кармен и не Михаил Ромм. Он снят простенькой кинокамерой на 6-мм пленке Гелием Андреевичем Коковиным и членами его семьи много-много лет тому назад. К сегодняшнему дню его смонтировала Тамара Петровна Чусова, ей помогала Зинаида Ивановна Семенова. Увы, мы не можем ручаться за высокое качество изображения, но это фильм про нашу молодость. Поэтому напрягите свое воображение, включите память и тогда вы сможете увидеть цветной широкоформатный видеофильм.

1. Кто из нас не любит приезжать на свою малую Родину? Кто не вспоминает свои детские годы, когда прекрасными казались пыльные улицы, громадным - приземистый деревянный дом, обширным - заросший травой двор, в котором было так уютно и так интересно играть в войну, в прятки, в футбол? Холмистая и лесистая земля Мордовии были родиной Г.А., в ее стольным граде Саранске он вырос и закончил школу, там остались его родители, брат Олег и его жена и неугомонный племянник - «вечный двигатель третьего рода». Где лучше всего отметить приезд на Родину? Конечно на природе, тем более до окраины столицы рукой подать. Можно посидеть на траве, сказать традиционный тост за родителей, спеть любимую песню «Клен ты мой опавший». А после прокатиться на отцовской «Волге» вместе с сыновьями. А вскоре, увы, распрощаться с близкими до следующего нескорого приезда.
2. Еще одна столица, еще один этап становления личности. Прекрасный град - Петра творенье. Архитектурная поэма. Ленинградский университет. Мэтры - преподаватели. Лекции и лабораторные работы. И периоды белых ночей, когда просто невозможно заниматься. И аспирантура - пора пробуждения творческого начала в науке. И прекрасная юная Наташа, которая жила в огромной квартире в старинном доме на Мытнинской набережной с матерью и многочисленными тетками - материнскими сестрами, почему-то не вышедшими замуж и отдавшими свою любовь единственной племяннице. И ее близкая подруга - ныне профессор, признанный специалист по коллоидной химии.
3. И наконец, еще одна столица, теперь уже Сибири. 1962 г. Совсем молодой Академгородок, снятый с крыши единственного тогда высотного здания гостиницы «Золотая долина». Еще не выше головы сосны и березы вдоль Морского проспекта. Еще полупусты днем улицы с цветными четырехэтажными домами. Еще полно ручных белок, выпрашивающих орехи у жителей и удивляющих этим мать Натальи Николаевны, приехавшую погостить. Еще редко кто знал про энцефалит. Еще исполняли свои трели отдельные соловьи в черемуховых зарослях Зырянки. Еще укутывались в жаркие июльские вечера улицы и дворы в мутный противокомариный туман. Это время вхождения Г.А. в актуальную науку. Споры и радость познания проблем на острие тогдашней химии, радость решения сложных нетривиальных задач. Новая информация захлестнула половодьем, неизученные проблемы лежали, словно неизведанное море, по которому предстояло проложить собственные пути. Детям подобные подвиги даются гораздо проще.
4. В жизни нужно уметь не только хорошо работать, но и активно отдыхать. Почему бы не проехаться всей семьей на велосипедах по Алтаю. Не на современных горных - тогда о таких и не слыхали, и даже не на «Туристах» с четырьмя передачами, а на обыкновенных «Уралах», тяжелых и надежных как танки. Все на себе - и брезентовый дом, и одежда на любую погоду, и запас еды и питья. В гору - пешком, зато с горы с ветерком. А какие виды. Ослепительно голубая Катунь, горная тайга, наполненная цветами, березовый стланник на перевалах, короткие и сильные дожди, прикрывающие горы светлой дымкой, и снова яркое солнце и пар над дорогой, над травой и кустарником. Велонагрузки недостаточно, по утрам нужно размять все мышцы с помощью интенсивной зарядки. Потом завтрак и снова в путь. А когда запасы тушенки, сухарей и супов в пакетах подходят к концу, начинается борьба за выживание. Проще всего перейти на рыбную диету - все-таки это доступнее, чем охота. Из отснятых кадров неясно, что поймали в Катуни, но раз выжили, значит было рыбацкое счастье. А может оно еще лучше на Телецком озере? Здесь должна быть рыба покрупнее. Но почему-то не очень ловится - чересчур просторно. Зато вода на вкус лучше любой пепси. Хотя об этом заморском квасе мы тогда знали только понаслышке. Воду можно не только пить, в ней можно вдоволь поплавать. Это не Катунь, которая может неизвестно куда утащить. Здесь озеро, течения почти нет, но вода градусов 10 - 12, как в Катуни. Зато когда выскочишь на берег, кожа будто горит и настроение прекрасное и хочется, чтобы вода была бы еще холоднее, как в проруби. Позднее были и зимние купания, жаль что не засняты. Рыба кончилась - перешли на подножный корм - грибы и ягоды и на надголовный корм - кедровые орехи. Вряд ли сыщешь в тайге более питательный продукт.
5. Вот и лето прошло - как и небывало. Впереди 5 белых зимних месяцев. Раз стал сибиряком нужно вставать на лыжи. А до этого правильно привинтить крепления в центре тяжести каждой лыжины, намазать их мазью, на которой написано: «для - 20 - -30 градусов» и прямо по снежной целине. Нет, все-таки это не совсем удобно, лучше отыскать лыжню. Тем более, что все окрестности городка уже исчерчены лыжниками. Освоение нового способа передвижения у членов семьи идет с переменным успехом, без взаимопомощи не обойтись. А потом вперед и с песней. Правда про себя, а то горло можно застудить. Устали. Пора перекусить у себя на кухне и снова на волю - на свежий воздух.
6. Кто помнит, как он встречал Новый 1965 год? Поднимите руки. Ладно, потом расскажете. А вот как встречала Новый год компания Г.А. в то время, «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли». Как тогда, так и ныне нам кажется, что мы не несем чушь. Как прежде так и теперь мы в этом сильно заблуждаемся. Но вернемся в те времена. На экране знакомые лица. Ф.А. (тогда просто Федор) вряд ли подозревал, что станет академиком по информатике. Ян Владимирович еще не гнал свои кристаллы за кордон. А у Г.А. еще не выросла борода. Традиционный тост за счастье, за счастливое будущее. Не так давно нам пообещали коммунизм через 30 лет. А вдруг в самом деле построим? Во всяком случае еще далеко до анекдотов о новых русских и о депутатах. Подрастающее поколение после бутылочки кефира с сахаром путает шланг со спагетти. Немудрено, ученые мужи установили, что в кефире есть алкоголь. Интересно, о чем они говорили? Видно по лицам, что на сей раз не о работе.
7. Говорит и показывает СNN. Простите, кажется оператор принял лишнее.
8. Что там дальше на Новый год. Конечно, вино - закуска - разговоры - танцы. И снова по кругу. Сразу видно - современная термодинамическая компания, уважают не только цикл Карно, но и другие циклы с меньшим кпд. Ах какие чудные ножки. Когда-то зеваки пытались уловить момент, когда дама, выходя из кареты приподнимала подол своего платья. А теперь прогресс - смотрите просто так. Но если задуматься - куда этот прогресс приведет через 30 - 40 лет? А пока интим слегка крепчает. Цикл завершен, а теперь «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги».
9. А вот и новый цикл, связанный с приездом уже не новогодних гостей. Кухня. Приготовление пищи - еда - разговоры - приготовление пищи. КПД цикла примерно тот же. На него накладывается второй цикл: накормить детей - умыть - уложить спать - разбудить - накормить и т.д. Существует и третий: работа - дом - работа - дом, и четвертый и пятый. Все они сплетаются в странное кружево, которое называется жизнью.

Воспоминания А.А. Титова

Иногда доводится мне слышать мнение, что Гелий Андреевич был «дамским угодником». Чушь это собачья (кстати, его термин). Известно, что в интересах дела мог он быть строг (но и справедлив) с людьми любого пола. Но было в нем нечто, что не всякому мужчине дано. Ездить с ним в командировку, к примеру, на конференцию или другое научное сборище, где основу организационно-секретарского состава представляли дамы, было очень комфортно.

В 82-м году были мы с ним в городе Риге. Рядовой научный доклад, не всегда интересная тематика других докладов, в общем, как обычно. Но с каким удовольствием тамошние дамы одаривали его ссылками на статьи свои и коллег, отдельными оттисками и даже научными журналами! И, как правило, с возгласами типа: «Только для Вас», «Специально для Вас» и т.п. Все это говорилось с характерным прибалтийским акцентом, ещё и поэтому запомнилось.

Сам же он объяснял такой эффект тем, что похож, мол, на прибалтийца. Полагал, что если не проявишь там лишний раз свое русскоязычное происхождение, то и отношение к тебе будет лучше. Проверял я эту гипотезу! Приходишь, скажем, в Музей современного искусства Латвии, молча с умным видом билет протягиваешь и ждешь, по возможности вежливо улыбаясь… Бабуля – билетерша – что надо от билета оторвет, что-то по-своему пострекочет, и так выразительно руками помашет, что сразу становится ясно, с какого места надо осмотр начать, где сейчас гид находится и в какую галерею надо перейти с остатками билета. (Кроме этих впечатлений и воспоминаний о нескольких вариантах картин на тему «Алла Пугачева на улицах Риги», ничем больше поделиться не могу…) Действительно, думаю, как всегда прав был Гелий Андреевич, хорошо здесь быть молчаливым прибалтийцем!

Потом только понял: да ежели себя поскромнее вести, да поинтеллигентней, так и в Японии за настоящего японца сойдешь! Жаль только что вместе с Гелием Андреевичем проверить это открытие не довелось...