Дидора Нина Филипповна (15.08.1924 – 30.09.2010).
Период работы в ИНХе: с 21.03.1959 г. по 31.05.1987 г.
В первые годы работы в Институте - м.н.с. в лаборатории к.х.н. Вальцева В.К., позже - старший инженер в лаборатории д.х.н. Ф.А. Кузнецова.
Награды: медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За взятие Кенигсберга», «За оборону Сталинграда», орден Отечественной войны. Удостоверение участника ВОВ № 641681. После завершения войны неоднократно награждалась и другими памятными медалями.

   

Черно-белая фотография датирована 1943 годом, когда Нине Филипповне было 19 лет. Цветные фото датированы 2008 годом.  

 

В.А. Варнек. 
К биографии Нины Филипповны Дидоры.


Прошло 11 лет с тех пор, как Нина Филипповна  ушла из жизни. Но ее помнят ветераны Института, а краткая информация о ней содержится на официальном сайте ИНХ СО РАН  (рубрика «К 75-летию Великой Победы»),  в открытом архиве СО РАН, а также в газете «Наука в Сибири» от 7 мая 2015 года.

Но однажды, посмотрев фотографии Н.Ф. Дидоры с большим числом наград, я попытался  найти в интернете более подробные сведения о ней и ее жизни. И хотя надежд на успех почти не было, мне удалось найти два документа с элементами биографии Нины Филипповны.  Самым главным из них является ее автобиография, написанная в 1945 году при поступлении на химический факультет  Воронежского государственного университета (ВГУ). Эта автобиография оказалась «запрятанной» в солидном по объему (331 стр.) художественно-публицистическом альманахе «Университетская площадь», 2020 г., №11  на странице 34. 

Самой автобиографии предшествует название: «Дидора Нина Филипповна, студентка химического факультета ВГУ в 1945–1950 гг.», после которого приведен следующий текст:  

«Я, Дидора Нина Филипповна, родилась в 1924 году в городе  Балаклава Крымской области. Отец до революции был рабочим, после революции – служащий. Мать до и после революции – домохозяйка. Родственников за границей и связи за границей родители не имеют. С 1932 по 1942 гг. я училась в средней школе. Поступила учиться в г. Рассказово Тамбовской области, окончила Аннинскую среднюю школу Воронежской области. В 1939 году вступила в члены ВЛКСМ. В школе выполняла общественные поручения: была секретарем первичной организации ВЛКСМ, членом бюро и членом пленума Аннинского РК ВЛКСМ.

В 1942 г. добровольно вступила в ряды Красной армии. На военной службе находилась три года, работала медсестрой в госпиталях и медсанчасти 2-й гвардейской армии. В 1944 г. была принята кандидатом в члены ВКП (б) первичной парторганизацией ИГ-145 2-й гвардейской армии. Имею правительственные награды: медали «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». В 1945 году демобилизовалась. Горю желанием получить высшее образование. Годы войны только усилили мое стремление к науке и веру в ее силу.            

10.09.1945 г. Н. Дидора».

Другим документом, который удалось встретить в интернете, является интервью Дидоры Н.Ф. о войне, данное ею представительнице сайта http://academ.info/news/4350   Марине Чайке   6 мая 2006 года.  Приведу его ниже с некоторыми сокращениями. 

 

— Нина Филипповна, при каких обстоятельствах Вас застала война?

— В начале войны я жила на железнодорожной  станции «Анна», в 100 км от Воронежа. В 1942 году окончила среднюю школу-десятилетку. Осенью того же года нас направили на уборку урожая. Фронт постепенно приближался к городу. Вечерами были слышны звуки отдалённых выстрелов, закат солнца был необыкновенно багровый. Вскоре мы узнали, что немцы подходят к нашему району. Молодёжь должна была уйти с воинскими частями в партизаны или эвакуироваться в тыл. Но поскольку у нас в школе преподавали военно-санитарное дело, я поступила на работу в госпиталь. Через некоторое время меня оформили как военнообязанную. Сначала поработала санитаркой, позже окончила медицинские курсы в одном из госпиталей, получила воинское звание «старший сержант медицинской службы» и стала медсестрой.

— Было страшно, когда немцы подходили к городу?

— Было военное время, поэтому не было особенного трепета. Но иногда сердце сжималось и замирало, так как всё менялось, ломалась привычная жизнь. Тревога. Ожидание. Но не страх. Безусловно, мы отдали много сил, чтобы выстоять.

— Что для Вас оказалось самым трудным?

— Трудности были не для меня, а для всех. Они были общими. Совершенно другой быт, другая жизнь: суровая, напряжённая, связанная с лишениями, большими нагрузками в работе. Но это не воспринималось как большое потрясение. Эта была наша общая беда, с которой необходимо было справиться.

— На Ваших глазах было много потерь?

— Из сотрудников, с которыми я работала, погибла только одна девушка, а что касается тех потерь, которые происходили в госпитале, то никогда не забуду период в начале 1944 года. Тогда я попала в Нейрохирургический госпиталь, куда поступали люди с тяжелейшими ранениями в череп и позвоночник. Потери были очень большими. Смертность – 95%. Большая часть раненых была без сознания.

— Были такие моменты, которые невозможно забыть?

— В самом конце войны, когда военные действия были частично прекращены, оставшиеся госпитали переезжали в населённые пункты, где ещё требовалась помощь. Но была особая категория раненых, которых называли «нетранспортабельными». Они оставались. А с ними — небольшой коллектив медиков. Однажды мы выехали в командировку именно к такой группе раненых: молодые люди, офицеры, с тяжелейшими увечьями, в состоянии потрясения. Эти впечатления настолько глубоки, что я помню каждого человека, его лицо, его взгляд… У этих людей была какая-то отстранённость от жизни, безысходность. Ни отчаянья, ни истерики, а медленный уход из жизни. Мы старались их подбодрить, позаботиться. Но этим молодым людям было очень трудно.

— Часто Вы вспоминаете войну?

— Дело в том, что такое событие из памяти не стирается никогда. Не было семьи, где дети бы не уходили на фронт в военные годы. Поскольку везде были потери, это не забывается, это навсегда остаётся в сердцах людей.

— Трудное время, много раненых, тяжёлые мысли. Было ли время и место таким чувствам как любовь?

— Несомненно. Молодёжь встречалась, влюблялась. Были свадьбы у пар, которые создавались во время войны. Что касается просто встреч и знакомств, то тогда их было достаточно много, хотя, в основном, они ни к чему не обязывали и были мимолётными. Любовь украшала жизнь и помогала людям выстоять. Это то ценное, что нужно оберегать всем людям и всегда!

— Было ли место радости, отдыху?

— Больше всего запомнились минуты отдыха на фоне войны. Однажды к нам в парк приехала какая-то самодеятельность. Я помню, молодая женщина выступала. У неё был красивый голос, выразительное пение. Вот не забывается эта женщина, её песня, исполнение! Такое искреннее, такое красивое, такое содержательное!

Люди в основном остались такими же, какими они были в довоенной жизни. Поэтому проходили какие-то периоды напряжения, и люди возвращались к себе самим. Жизнь была очень естественной. Она не была какой-то надуманной, по сценарию.

— А праздникам?

— Если обстоятельства позволяли, то и праздники отмечали. Готовился праздничный ужин, женщинам давали шоколад, было немного вина…Но только в последний год войны.

— Может быть, я по-другому воспринимаю то далёкое время, но ведь было две войны: у немцев и у русских. Какое у Вас было отношение к немцам: частичное сочувствие или устойчивая ненависть к врагу?

— Образ врага был не надуман, не подсказан, он был создан. Мы проезжали через сожженные деревни, где оставались совершенно несчастные люди, которые ушли в землю — жили в землянках. Это не прощается. Конечно, немцы выполняли приказ, но мера жестокости была всё-таки разная.

Это была очень жестокая война! Сочувствия к немцам, воюющим против нас, конечно же, не было, но когда в наши руки попадали раненые, им оказывалась необходимая помощь.

— А сейчас?

— Казалось бы, прошло 60 лет, и можно было бы пересмотреть своё отношение к этой нации. Но до сих пор осталась ненависть к жестоким врагам. Хотя я понимаю, что, чем больше будет разрозненности и враждебности, тем труднее будет всем.

— Расскажите о дне, когда объявили о Победе.

— Это был большой праздник для всех! Тогда мы находились в Восточной Пруссии, персонал госпиталя занимал брошенные двухэтажные роскошные особняки. Там была очень красивая мебель и посуда. После таких тягот и лишений мы там находились как в музее. Рано утром в 4 часа мы услышали выстрелы. Все вышли во двор, и тогда объявили, что война закончилась! Было ликование и неописуемая радость! А днем сообщили, что в центре города будет проходить Парад Победы. Все привели себя в порядок и пошли через площадь под музыку оркестра. На параде присутствовали все воинские части, которые находились близ этого города. Это был прекрасный парад! Когда мы смотрим трансляции с Красной Площади, всё очень красиво и слаженно, но по состоянию духа, по торжеству, которое охватило всех людей, конечно, это несравнимо.

— Как течет Ваша жизнь сейчас, когда прошло столько времени после заветного дня?

— Жизнь идёт вперёд, ветеран стареет: седая голова, неуверенная походка. Многие из нас ходят только с палочками. Конечно, возраст берёт своё, и многие ветераны уходят… В течение года я потеряла двух женщин – очень близких мне людей. Мы сейчас уходим друг за другом. Но все, кто смогут, всё равно придут на шествие Победы.  Пока этот день остаётся в памяти !

Крупицы информации о Нине Филипповны мне сообщили также ее коллеги.  Так Юрий Михайлович Румянцев вспомнил, что она после завершения учебы в Воронежском  государственном университете проработала в качестве химика-аналитика несколько лет  в  Китае. После поступления в ИНХ она также работала, прежде всего, как специалист в области аналитической химии.

По словам Чусовой Тамары Петровны, Нина Филипповна проживала в доме на Цветном проезде, вначале вместе с родителями, а когда их не стало, то одна. В ее квартире была всегда идеальная чистота.  Тамара Петровна навещала ее временами…

05.12.2021.

Ларионов Станислав Васильевич (18.02.1936 – 15.10.2018).
Период работы в ИНХе: 1958 – 2018.
Доктор химических наук, профессор; зав лабораторией синтеза комплексных соединений (до 2011 г.); г.н.с. (2011 – 2018).
Награды: лауреат Государственной премии РФ (1994 г.), «Заслуженный химик РФ» (2007 г.), Почетный знак СО РАН «Серебряная сигма» и др. 

 

Ларионов Станислав Васильевич (18.02.1936 – 15.10.2018) с 1958 г. работал в Институте неорганической химии СО РАН и возглавлял лабораторию синтеза комплексных соединений; с 2011 по 2018 гг. работал в Институте в должности главного научного сотрудника. Ларионов С.В. – известный специалист в области химии комплексных соединений. Его исследования в области координационной химии опубликованы в ведущих научных журналах и широко известны научной общественности в России и за рубежом. Он является лауреатом Государственной премии РФ (1994 г.), действительным членом Российской Академии Естественных Наук, в 2007 г. ему присвоено почетное звание «Заслуженный химик РФ». С.В. Ларионов – Ветеран труда, заслуженный ветеран СО РАН, имеет награды: почетный знак СО РАН «Серебряная сигма», Почетная грамота РАН, Почетная грамота объединенного комитета профсоюза СО РАН, памятный знак "За труд на благо города" к 120-летию и 125-летию г. Новосибирска. В течение многих лет он был преподавателем Новосибирского государственного университета, с 1983 г. по 1990 г. возглавлял кафедру аналитической химии НГУ и внес значительные изменения в программу курса лекций по аналитической химии для студентов химической специальности. В особенности он углубил и расширил часть курса, посвященную экстракционным процессам, и подготовил учебное пособие по экстракционным методам анализа. Многие его ученики получили ученые степени кандидата и доктора химических наук.

 

О Станиславе Васильевиче: 

д.х.н. Лавренова Л.Г.;   д.х.н. Бушуев М.Б.;   к.х.н. Оглезнева И.М.;   «Наука в Сибири» № 7-8 (2742-2543) 17.02.2006;      «Наука в Сибири» № 7 (2792) 17.02.2011

 

О СИНТЕЗЕ И ИССЛЕДОВАНИИ МАГНИТНО-АКТИВНЫХ КОМПЛЕКСОВ МЕТАЛЛОВ

д.х.н. Лавренова Л.Г., 2014

Наше дело – пытаться.
Удачи – 
Это Божье благословение стараний.

Эти замечательные слова В. Кротова очень хорошо отражают суть научного исследования. В начале 80-х годов наша группа в составе лаборатории синтеза комплексных соединений под руководством Станислава Васильевича Ларионова разрабатывала методики синтеза координационных соединений металлов с высокоэнергетическими полиазотсодержащими лигандами. Для синтеза использовали целый ряд переходных металлов – кобальт(II), никель(II), медь(II), цинк(II), кадмий(II), ртуть(II), свинец(II), в качестве лигандов – преимущественно полиазотсодержащие гетероциклы, в частности, производные пиразола, 1,2,4-триазола, тетразола и пиримидина, а в качестве анионов – нитрат-, перхлорат-, галогенид-ионы, а позднее и целый ряд других анионов (для синтеза комплексов железа(II)). Исследовали специальные свойства соединений нитратов и перхлоратов, а далее изучали магнитное поведение комплексов различных солей металлов с данными лигандами. Благодаря плодотворному сотрудничеству с нашим специалистом в области магнетохимии, Владимиром Николаевичем Икорским (ныне покойным), мы имели все возможности для исследования магнитных свойств комплексов.

Эти заметки как раз и посвящены той части нашей работы, которая связана с синтезом и изучением магнитно-активных комплексных соединений с полиазотсодержащими лигандами. Под этим термином мы понимаем комплексы, магнитный момент которых существенно изменяется под воздействием внешних условий, и прежде всего – температуры. К ним относятся молекулярные магнетики и комплексы, обладающие спиновым переходом. Молекулярные магнетики – соединения, чаще всего полиядерные, в которых ионы металла взаимодействуют, и это приводит к значительной зависимости магнитного момента от температуры. Особую группу магнитно-активных соединений составляют комплексы металлов первого переходного ряда с электронной конфигурацией d4–d7. В октаэдрическом окружении металлы в данных комплексах в зависимости от силы поля лигандов и внешних условий могут находиться либо в высокоспиновом (ВС), либо в низкоспиновом (НС) состояниях и претерпевать спин-кроссовер (спиновый переход).

По тематике молекулярных магнетиков в лаборатории под руководством Станислава Васильевича Ларионова успешно развивались два направления – синтез комплексных соединений металлов с пара- и диамагнитными лигандами. Работы по получению и исследованию комплексов металлов со стабильными нитроксильными радикалами проводились в группе Виктора Ивановича Овчаренко. Наша группа вела поиск путей синтеза комплексов кобальта, никеля и меди с диамагнитными лигандами – производными 1,2,4-триазола и тетразола. Нами был получен представительный ряд соединений металлов первого переходного ряда с данными лигандами, в которых обнаружены антиферро- и ферромагнитные обменные взаимодействия. Наличие трех атомов азота в пятичленном цикле 1,2,4-триазола и их взаимное расположение предопределяет возможность бидентатно-мостиковой координации, что приводит к получению олиго- и полиядерных соединений. Это, в свою очередь, способствует усилению кооперативных взаимодействий в кристалле. При переходе к 1-замещенным производным тетразола, пятичленный цикл которого содержит четыре атома азота, также можно было ожидать мостиковой координации. Однако, вопреки предположениям, при отсутствии в боковой цепи заместителей, способных к координации, 1-замещенные тетразолы реагируют с металлами преимущественно как монодентатные лиганды. В этом случае для получения полиядерных соединений мы использовали в синтезе комплексов в качестве дополнительных лигандов галогенид-ионы, которые способны проявлять мостиковую функцию. Это позволило синтезировать слоистые полиядерные соединения никеля(II) и меди(II) с 1-винил-, 1-аллил-, и 1-гексилтетразолами, в которых обнаружено ферромагнитное упорядочение при низких (~10 К) температурах. Данная работа проводилась совместно с нашими коллегами, специалистами по синтезу тетразолов из Института физико-химических проблем БГУ (г. Минск).

Важным этапом нашей работы был переход к синтезу и исследованию комплексов железа(II) с азотсодержащими лигандами. Первые соединения железа(II) со спиновым переходом получены в начале 60-х годов. Однако возможность существования спинового перехода в комплексах железа(II) была предсказана Оргелом за семь лет до их получения, в 1956 г. Первая группа среди синтезированных соединений железа(II) со спиновым переходом – комплексы роданида железа(II) c 1,10-фенантролином и 2,2’-дипиридилом и их производными – наиболее хорошо изучена. Температуры спинового перехода в этих комплексах довольно низкие – Тс­ < 250 К), а на кривых зависимости mэфф(Т) отсутствует гистерезис.

Логичным шагом в развитии данного направления было обращение к полиазотсодержашим гетероциклам, способным к бидентатно-мостиковой координации, в частности, 1,2,4-триазолу и его производным, не имеющим заместителей у атомов азота N(1), N(2). Нашей группе удалось синтезировать и исследовать уникальный ряд комплексов железа(II) состава, FeL3An·mH2O (m=0-5), содержащих три молекулы 1,2,4-триазола или его 4-замещенных производных (L) и различные анионы.

Термохромные свойства низкоспиновых соединений железа(II), которые при комнатной температуре имеют розовый цвет, мы обнаружили сразу во время синтеза, благодаря тому, что вначале из раствора всегда выделяется метастабильная белая высокоспиновая форма, окраска которой изменяется на розовую при охлаждении раствора, если комплексы при комнатной температуре находятся в низкоспиновой форме. Для комплексов, находящихся при комнатной температуре в высокоспиновой форме, розовая окраска появляется при охлаждении ниже температуры спинового перехода. Причину термохромизма соединений объяснило магнетохимическое исследование. С волнением и радостью мы смотрели на кривые зависимости mэфф(Т) наших первых соединений со спин-кроссовером – комплексов нитратов железа(II) с 1,2,4-триазолом и 4-амино-1,2,4-триазолом. Всегда сдержанный Владимир Николаевич Икорский бурно радовался вместе с нами. Эти данные показывали, что нами синтезированы соединения с резким спиновым переходом, который, в отличие от большинства известных на то время соединений, наблюдался при высоких температурах (выше комнатной).

В 1984 г. Председатель Президиума СО АН Валентин Афанасьевич Коптюг отметил нашу работу как одно из достижений Сибирского отделения.

Первая статья по комплексам со спиновым переходом опубликована нами в 1986 г., затем последовала целая серия работ по синтезу и исследованию соединений со спин-кроссовером. Многие наши работы по этой тематике имеют высокий индекс цитируемости.

Во второй половине 80-х и, в особенности, в 90-е годы над синтезом и исследованием комплексов железа(II) с 1,2,4-триазолами начали активно работать группы исследователей в Голландии (лейденская группа), в Германии (проф. Ф. Гютлих), во Франции (проф. О. Кан, ныне покойный) и других странах Европы, а также в Японии. Были получены и исследованы комплексы железа(II) с новыми 4-замещенными производными 1,2,4-триазола и различными анионами. В 2000 г. проф. Гютлих пригласил меня поработать в свою лабораторию (Германия, Институт неорганической и аналитической химии Университета им. Гутенберга, г. Майнц). Благодаря этому я побывала на конференции по спин-кроссоверу в Лейдене и имела возможность познакомиться со многими исследователями, работающими в этой области. Следует отметить, что эти конференции проводятся регулярно.

В синтезе магнитно-активных комплексов, в том числе соединений со спиновым переходом, на разных стадиях принимали участие сотрудники нашей лаборатории Татьяна Георгиевна Леонова, Наталья Георгиевна Юдина, Александра Федоровна Маликова. Все относились к делу творчески и внесли свой вклад в нашу общую работу. Хочу отметить, что наибольшее число соединений синтезировано нами совместно с Александрой Федоровной. Она была замечательной помощницей, которая обладала всеми необходимыми знаниями и навыками, а кроме того, проявляла в работе необычайную аккуратность и строжайшую добросовестность.

Несмотря на то, что я стала преподавать в НГУ вскоре после его окончания, до начала 90-х у меня была только одна дипломница. Многие годы иметь студентов мне не разрешалось в связи со спецификой нашей работы (синтез высокоэнергетических соединений). И только после того, как работы по закрытой тематике были приостановлены, у меня вновь появилась возможность руководить студентами. Все они принимали активное участие в синтезе магнитно-активных соединений. Это студенты ФЕН НГУ, которые сделали дипломные работы в нашей лаборатории: Галина Бикжанова, Ольга Шакирова, Елена Кириллова, Марк Бушуев, Елизавета Лидер, Александр Жилин. Почти все они, кроме Елены, стали аспирантами ИНХ СО РАН. Судьбы моих дипломников сложились по-разному. Галина Бикжанова в течение двух лет училась в аспирантуре ИНХ, а закончила учебу и защитила диссертацию в США, где сейчас и работает. Ольга по семейным обстоятельствам уехала в Комсомольск-на-Амуре и уже в течение ряда лет преподает в Комсомольском-на-Амуре государственном техническом университете. Она закончила аспирантуру ИНХ СО РАН, успешно защитила кандидатскую диссертацию, получила звание доцента. Сейчас Ольга читает лекции по аналитической и физической химии, является заместителем декана факультета. У нее всегда была тяга к науке, которая с годами не только не ослабевает, но и укрепляется. По приглашению профессора Ф. Гютлиха она также побывала в Германии, в той же лаборатории, где была я в свое время, и продуктивно поработала там несколько месяцев. Затем Ольга стала соискателем докторской степени в нашем Институте. Елена Кириллова вместе с мужем занимается бизнесом. Марк Бушуев защитил диссертацию в 2003 г. и продолжает активно работать в ИНХ СО РАН. Около года Марк работал во Франции, в Лионе, где занимался синтезом и исследованием комплексов со спиновым переходом. В 2006 г. закончила ФЕН НГУ и поступила в аспирантуру Елизавета Лидер. Она успешно защитила диссертацию в 2009 г. и сейчас ведет работу по получению магнитно-активных соединений металлов с различными производными 1,2,4-триазола и бициклическими полиазотсодержащими лигандами. Эта работа проводится совместно с ИрИХ СО РАН (синтез новых 1,2,4-триазолов) и ИХКиГ СО РАН (д.х.н. С.Ф. Василевским и его сотрудниками, которые занимаются разработкой методов синтеза ряда бис(пиразол-1-ил)метанов). Марк Бушуев и Елизавета Лидер уже преподают на кафедре аналитической химии ФЕН НГУ, Марк читает курс лекций по аналитической химии студентам ФЕН и медицинского факультета – биологам и медикам.

Я симпатизирую всем своим ученикам. И вообще хочется отметить - опыт общения со многими выпускниками нашего Университета показывает, что все они способные и знающие молодые специалисты, которыми Alma Mater может гордиться. Многие из них работают сейчас за границей, что, конечно, говорит о высоком уровне их подготовки, но, вместе с тем, вызывает сожаление, что они живут и работают не в России.

Полученные нами соединения систематически исследовались с помощью различных физико-химических методов – метода магнитной восприимчивости, мессбауэровской, электронной, ИК- и EXAFS-спектроскопии, адиабатической калориметрии. Здесь необходимо отметить, что, благодаря уникальности нашего Института, мы имели замечательную возможность исследовать комплексы непосредственно в Институте, совместно с нашими коллегами.

Партии первых скрипок в оркестре наших коллег-физиков играли два Владимира – Икорский и Варнек. Понятно, что без участия Владимира Николаевича работа по изучению магнитно-активных соединений не могла состояться. Как жаль, что мы так рано его потеряли. Он подготовил молодого перспективного магнетохимика – Юрия Шведенкова, который принял активное участие в наших исследованиях уже на стадии его работы над дипломом, а затем и над диссертацией. К сожалению, Юра уехал из страны, но успел сделать серьезный вклад в работу. Сейчас на установке В.Н. Икорского работает Василий Далецкий. Благодаря Виктору Ивановичу Овчаренко, мы имеем возможность некоторые наши соединения исследовать в Томографическом центре совместно с Артемом Богомяковым. Конечно, хотелось бы иметь в Институте свой современный прибор.

В.А. Варнек внес весомый вклад в развитие исследований комплексов железа. Он исследовал методом мессбауэровской спектроскопии природу влияния лиганда и внешнесферного аниона на температуру спинового перехода в соединениях железа(II) с 1,2,4-триазолами, провел анализ природы асимметрии мессбауэровских линий в гетерометаллических (содержащих железо и цинк) комплексах. В работе принимали участие также наши специалисты по ИК-спектроскопии, на первой стадии – Инна Михайловна Оглезнева, затем, по настоящее время, – Лилия Андреевна Шелудякова. С Лилией Андреевной мы проводим исследования по изучению температурной зависимости ИК-спектров комплексов железа(II) c 1,2,4-триазолом, трис(пиразол-1-ил)метаном и различными анионами, обладающих спин-кроссовером.

Рентгенографическое и рентгеноструктурное исcледование наших магнитно-активных соединений на разных стадиях работы проводили и проводят наши специалисты в области РСА и РФА. Нина Васильевна Подберезская, Галина Владиславовна Романенко, Наталья Викторовна Первухина, Ираида Афанасьевна Байдина, ныне ушедший Владимир Иванович Лисойван, Александр Викторович Вировец, Евгения Владимировна Пересыпкина, Елена Александровна Шушарина, Дмитрий Александрович Пирязев. В настоящее время мы наиболее активно сотрудничаем с Дмитрием Юрьевичем Наумовым, Натальей Владимировной Куратьевой, Антоном Ивановичем Смоленцевым.

В лаборатории Льва Николаевича Мазалова Николаем Владимировичем Бауском и Симоном Борисовичем Эренбургом проведено исследование электронного и пространственного строения ряда наших комплексов железа(II) со спиновым переходом методом EXAFS-спектроскопии. Было показано, что спиновый переход сопровождается изменением межатомных расстояний железо-азот в первой координационной сфере на 0,18-0,24 Å. Сейчас мы синтезируем и исследуем новый класс соединений, обладающих спин-кроссовером и термохромизмом. Это – комплексы различных солей железа(II) с трис(пиразол-1-ил)метанами.

С середины 90-х годов в лаборатории Валентина Геннадьевича Бессергенева (сейчас – лаборатория Светланы Геннадьевны Козловой) Г.А. Березовский проводил систематическое исследование термодинамических свойств комплексов железа(II) со спиновым переходом. В самой первой работе В.Г. Бессергеневым и Г.А. Березовским был сделан вывод, что резкий спиновый переход в данных соединениях является фазовым переходом первого рода. Дальнейшие исследования, которые проводили Глеб Александрович Березовский и Денис Петрович Пищур, показали, что характеры зависимости mэфф(Т) и Ср(Т) хорошо коррелируют между собой.

 К настоящему времени нашей группой получен представительный ряд полиядерных комплексных соединений железа(II) c 1,2,4-триазолами, обладающих резким спиновым переходом 1А1Û5Т2 с гистерезисом на кривых зависимости mэф(Т), что свидетельствует о сильных кооперативных взаимодействиях в кристаллах. В зависимости от состава соединений - природы лиганда и аниона, присутствия молекул кристаллизационной воды - температура перехода изменяется в диапазоне 200-400 К. Такие комплексы могут найти применение в молекулярной электронике для создания дисплеев и систем памяти. Спиновый переход в данных соединениях сопровождается термохромизмом, что представляет самостоятельный научный и практический интерес. В этом направлении нами проведена большая совместная работа с московским институтом НИОПИК, в результате которой термохромные соединения железа(II) с 1,2,4-триазолами нашли применение в технологических процессах и для охраны ценных бумаг.

Синтез и исследования магнитно-активных соединений продолжаются, и мы надеемся, что нашему коллективу удастся получить новые интересные результаты.

 

ПАМЯТИ СТАНИСЛАВА ВАСИЛЬЕВИЧА ЛАРИОНОВА

д.х.н. Бушуев М.Б., 2021

Станислав Васильевич Ларионов относится к числу тех людей, которым я многим обязан. Это касается как выбора тематик моих исследований, так и вещей более личных. Разговаривать с ним, спорить с ним на любые темы – от искусства до политики – было исключительно интересно. Наши вкусы в живописи довольно сильно перекрывались – он любил творчество импрессионистов, “Зонтики” Ренуара были одной из его любимых картин. В других областях наши взгляды довольно сильно различались, но… – тем интереснее было. Я считаю его одним из моих Учителей. В последние недели перед его уходом он часто звонил в лабораторию и обсуждал с нами различные научные вопросы, планы, подготовку статей. Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить восхищение его мужеством. Он был одним из русских профессоров старой школы, для которых первичен бескорыстный интерес к науке и которые всегда были больше, чем просто учёными. Светлая ему память.

 

МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О ЛАРИОНОВЕ С.В. 

к.х.н. Оглезнева И.М., 2021

Станислав Васильевич Ларионов, выпускник Московского государственного университета, относится к основной группе ученых с момента образования Института неорганической химии СО РАН (именно у них училось молодое поколение сотрудников Института). Это был хорошообразованный, ответственный научный сотрудник, глубоко разбирающийся в области химии координационных соединений переходных металлов.

Следует сказать, что Станислав Васильевич проявлял живой интерес ко всему новому, что касалось координационных соединений, которыми он и его сотрудники занимались. Это касалось и длинноволновой области колебательных спектров – области колебаний связи металл-лиганд (M - L) в координационных соединениях, поскольку извлекаемая из колебательных спектров информация относится непосредственно к строению координационной сферы и характеру связи M – L.

Интерпретация спектров  координационных соединений  переходных металлов  со сложными полиатомными  лигандами,  которыми занимались Станислав Васильевич и его сотрудники, в силу ряда причин затруднительна, и в каждом конкретном случае  представляет самостоятельную задачу.

В результате  проведения этой работы нами был опубликован ряд статей в серьезных научных журналах – в Известиях АН СССР (серия химическая), в Журнале неорганической химии  и Журнале структурной химии.

Хочу отметить одну особенность подготовки  наших работ для опубликования. Станислав Васильевич временами предлагал отложить готовящуюся статью, чтобы она «отлежалась», чтобы были уточнены все детали, мелкие вопросы и неточности при ее написании. Таков был стиль работы Станислава Васильевича – ответственность за результаты  и их достоверность. 

Особо хочу сказать об интересной работе по исследованию спинового перехода в комплексах железа(II) с триазолами  и  аминотриазолами.  Эти исследования проводились группой  сотрудников Института, которые занимались синтезом  соединений и их всесторонними исследованиями  при помощи физических методов исследования.  На конкурсе работ ИНХ СО РАН  им. А.В. Николаева в 1989 году данная работа заняла первое место.

Постановкой задачи и руководителем  работы был Станислав Васильевич Ларионов, и это призовое  место было во многом его заслугой.   

Считаю, что доктор  химических наук, профессор С.В. Ларионов  был крупным ученым-химиком,  и  коллектив  Института  неорганической химии СО РАН должен  гордиться тем, что он работал в его стенах.

 

НАУЧНЫЕ ПРИСТРАСТИЯ ХИМИКА ЛАРИОНОВА 

 

Л. Юдина, «Наука в Сибири» № 7-8 (2742-2543) 17.02.2006

В пору солидных юбилеев вступают те, кто почти пятьдесят лет назад молодыми, задорными, отчаянными мечтателями приехали в Сибирь из разных географических точек страны, чтобы беззаветно служить науке. Сегодня все они уже ветераны Сибирского отделения, «остепененные», с богатым научным багажом, отмеченные званиями и наградами.

Иллюстрация

И никуда не уйти от свершившегося факта — «а годы летят, наши годы, как птицы, летят…» Доктору химических наук,профессору Станиславу ЛАРИОНОВУ, заведующему отделом Института неорганической химии СО РАН, лауреату Государственной премии РФ, исполнилось 70 лет. Возраст почтенный, уважаемый, но кажется и он, и его ровесники мало изменились за прошедшее время. Они по-прежнему остаются теми же энтузиастами, что строили Академгородок, создавали институты.

— Станислав Васильевич, можно предположить, что ваш путь в науку стандартен?

— Сразу после окончания в 1958 году химического факультета МГУ приехал в Новосибирск и стал сотрудником Института неорганической химии. Считаю нужным отметить, что мою любовь к данной науке сформировали и укрепили прежде всего три человека: школьный учитель-фронтовик Николай Пименович Чурсин; заведующий кафедрой общей химии химфака, под чьим руководством я писал диплом, Константин Григорьевич Хомяков; и профессор Валентин Михайлович Шульман, мой завлаб, прекрасный специалист в области химии координационных соединений, благодаря которому я окончательно и навсегда определился с выбором направления исследований.

— Чем особенным привлекли вас координационные соединения?

— Своей необычностью, богатыми возможностями и перспективами использования. Координационная химия занимается изучением соединений ионов металлов с неорганическими и органическими частицами. Наука эта междисциплинарная, и продвижение в данной области затрагивает интересы многих и многих специалистов и выходит на самые неожиданные объекты. К примеру, почему наша кровь имеет красный цвет? Ответ — в состав ее гемоглобина входит железо. Когда в организме не хватает каких-то элементов, их вводят в составе специальных препаратов, чтобы обеспечить баланс. Так свой вклад в дело медицины вносит координационная химия.

Без нее невозможны аналитическая химия, многие современные технологии. Вся платиновая промышленность основана на глубоком знании координационной химии.

— А что заметное удалось сделать в этой области вашей лаборатории?

— Начну с того, что лаборатория занимается получением таких координационных соединений, которые сами по себе обладают ценными свойствами. А еще соединения-предшественники можно разложить, и они дадут при этом ценные неорганические материалы.

Среди интересных и перспективных координационных соединений последних лет — молекулярные магнетики. Они могут обладать ферромагнитными свойствами, спиновым переходом — это когда изменяется спиновое состояние иона металла. При подобном эффекте часто происходит изменение цвета — явление термохромизма. Молекулярными магнетиками исследователи сейчас очень активно занимаются. В Международном томографическом центре, например, интересно работает в данном направлении мой ученик Виктор Овчаренко, ныне член-корреспондент РАН.

— Станислав Васильевич, припоминаю, что ваша Государственная премия как-то связана со свободными радикалами, которые, как нам объясняют, очень вредны для организма?

— Избыток свободных радикалов действительно вреден, они могут разрушать ткани; недостаток — тоже, ибо все должно быть в разумном соотношении. До определенного времени считалось, что свободные радикалы — это только короткоживущие частицы с «плохим» характером, которые очень трудно изучать. Но в Новосибирском институте органической химии в лаборатории профессора Л. Володарского научились получать устойчивые соединения — свободные радикалы имидазолина. А мы стали изучать, как полученные коллегами устойчивые соединения взаимодействуют с ионами металлов. В результате появился новый класс координационных соединений со свободными радикалами, были изучены их свойства, особенно магнето-химические. Среди соединений были даже комплексы, которые обладали биологической активностью — противоопухолевыми свойствами.

За данный цикл работ группа исследователей из четырех институтов СО РАН (7 человек) во главе с проф. Л. Володарским, в которую входил и я, в 1994 г. была удостоена Государственной премии РФ за открытие большого класса новых органических свободных радикалов и комплексов на их основе.

— Известно, что с давних пор характерная особенность вашей лаборатории, можно сказать, традиция — очень тесное взаимодействие с коллегами?

— Так повелось со времени, когда завлабом был профессор В. Шульман. Сегодня у лаборатории очень широкие связи. Например, с коллегами из Института химической кинетики и горения ( доктора химических наук Н. Бажин, В. Плюснин) проводятся систематические работы по изучению соединений, которые меняют окраску под действием света — так называемых фотохромных соединений. Они может использован при записи информации.

Увлечение последнего времени — вместе с сотрудниками Новосибирского института органической химии (лаборатория доктора химических наук А. Ткачева) изучаем комплексы металлов с оптически активными органическими реагентами, которые создаются на основе производных терпенов. Это биологически активные соединения, продукты лесохимии, и крайне важно научиться получать комплексы с ними, искать их полезные свойства.

— Есть обнадеживающие результаты?

— Работа пока ведется в фундаментальном ключе, но получено довольно значительное число занятных координационных соединений. Интересная деталь — эти соединения обладают оптической активностью. Надеемся, что ряд комплексов с такого рода реагентами могут быть использованы для каталитического получения оптически чистых и биологически активных препаратов. Проблема эта чрезвычайно актуальна. Ибо сейчас выяснено, что лечебные свойства ряда лекарств зависят от того, какова их оптическая активность. То есть, они должны быть определенным оптическим изомером, а не смесью изомеров. Важнейшая из задач — получать оптически чистые органические вещества для лекарств. И одним из таких вариантов может быть катализ с участием комплексов с оптически активными реагентами.

— Широкий у вас спектр исследований!

— В свое время лаборатория активно работала и по спецтематике. Направил нас в это русло директор института академик А. Николаев. Начались поездки по стране на соответствующие предприятия. Мы взялись за получение соединений для создания композиционных материалов с определенными свойствами. Работа с такими веществами требует особой аккуратности, тщательной постановки эксперимента. Это хорошая школа! Увидел, как надо сочетать научные исследования с возможностью их приложений. Работа велась в сотрудничестве с ИК и ИХКГ СО РАН.

— И что же кроется за соединениями, которые вы получали?

— Это высокоэнергетические вещества, обладающие способностью к горению или взрыву. Сейчас связи с предприятиями этой области ослабли, но, тем не менее, работа с подобными комплексами продолжается совместно с Институтом химии твердого тела (с академиком В. Болдыревым и к.х.н. Р. Тухтаевым). Химики-твердотельщики показали, что если взять некоторые наши комплексы и сжечь, то можно получать мелкодисперсные металлы или сульфиды, которые можно использовать для разных целей.

Иными словами, если раньше исследователей интересовал сам эффект горения, то сейчас и твердые продукты процесса. Скажем, образуется мелкодисперсный никель, а его можно использовать для топливных батарей, в качестве катализатора и т.д.

И еще об одном. Часть наших соединений обладает летучими свойствами, потому мы заинтересовались синтезом серосодержащих координационных соединений. Если разлагать летучие координационные соединения, можно получать пленки неорганических материалов. В ряде лабораторий института стали исследовать наши комплексы. Из соединений возможно получать пленки сульфидов металлов — а это фоточувствительные, электролюминесцентные материалы, в общем, материалы, которые находят применение при изготовлении технических устройств.

Работы по летучим соединениям высоко оценивают коллеги. В 2001 г. наша команда получила премию издательства «МАИК-Наука» за лучший цикл работ по данной тематике в журнале «Координационная химия».

— Можно сделать вывод, что ваша научная карьера складывалась согласно правилам — плавно переходили от этапа к этапу?

— Все обычно, как у многих: был увлечен работой, сразу стал преподавать на кафедре аналитической химии, в 1983-1989 гг. эту кафедру возглавлял; общественная работа и т.д. В 1995 г. избран в действительные члены РАЕН.

— Как вы строите отношения с коллегами, подчиненными? Вы производите впечатление человека уравновешенного…

— Первое впечатление бывает обманчивым! Я стараюсь во всех обстоятельствах быть спокойным, но могу высказать нелицеприятные слова.

— В каком случае?

— Когда возникает суровая необходимость, в основном, при недостаточно добросовестном отношении к делу. Требования к сотрудникам у меня, как завлаба, достаточно высокие. Притом, считаю, всегда надо держать дистанцию — как с вышестоящими по рангу, так и с подчиненными. Своих молодых сотрудников всегда называю по имени-отчеству.

— В семье есть «химические единомышленники»?

— Жена работает в том же институте. Одна из дочерей — геолог с химическим уклоном.

— Станислав Васильевич, а вы не тоскуете по тем годам, когда был другой городок, другие отношения, идеалы?

— Я этого особенно не чувствую. Те люди, с которыми совместно работаю, не изменились, а я в основном общаюсь с ними, со своими старыми друзьями. Ну,а с новыми коллегами мне очень везет.

— И продолжайте оставаться прежним! С юбилеем!

 

РАЗ ИЗБРАННАЯ СТЕЗЯ

Л. Юдина, «Наука в Сибири» № 7 (2792) 17 февраля 2011 г.

Иллюстрация

Двое заслуженных сотрудников Института неорганической химии СО РАН — Станислав Васильевич Ларионов и Анатолий Васильевич Беляев — из числа тех, кто первыми поступили на службу в ИНХ, почти одновременно, 18 и 23 февраля, отмечают юбилеи. Им исполняется по 75 лет.

1 сентября 1958 года поздним вечером сошли с тощими чемоданчиками на перрон вокзала г. Новосибирска двое друзей, окончивших химический факультет МГУ. В путевках значился институт, куда молодые специалисты Ларионов и Беляев направляются на работу, и должности — старшие лаборанты.

Судьбы и устремления этих совершенно разных по характеру людей (Ларионов — уравновешенный, сдержанный, обстоятельный, Беляев — на первый взгляд, выдумщик, юморист, причем с жилкой авантюриста) в чём-то схожи.

Станислав Васильевич родился на Урале, в поселке Верх-Нейвинск. Сейчас там рядом знаменитый Уральский электрохимический комбинат.

Анатолий Васильевич родом из глухого местечка на границе Воронежской области и бывшей Области Войска Донского, в междуречье рек Хопра и Дона. (Смеется: «До 17 лет, можно сказать, с граблями на паровоз бросался»).

Оба закончили десятилетку с медалями в 1953 году: один с золотой, другой — с серебряной. В этом случае, как считалось, учиться дальше следовало в Москве или Ленинграде. Предпочтительней — в Москве, где построили новое здание МГУ.

Как вспоминают С.В. и А.В., конкурс был жесточайший. Преподаватели — высший класс. На собеседовании особенно пристрастно пытали — почему выбрали профессию химика.

Поступили. Даже тот факт, что у С.В. отец — зоотехник, в 1938 г. был репрессирован, отрицательной роли не сыграл. Шёл 1953-й год. Москва была взбудоражена разоблачением агента международного империализма Л. П. Берии.

— Почему вы дружно после окончания МГУ для своей работы выбрали Сибирь?

А.В.: После 4-го курса нас направили на практику в Кемерово, на азотно-туковый завод. На меня огромное впечатление произвели просторы страны, контрасты. Было начало мая. В Европе — тепло, цветут сады. Перевалили за Урал — снег! Но! Электрификация! Вместо паровоза, что дымил и пыхтел, дальше состав повёл электровоз. В Кемерове огромные предприятия химического профиля, на каждом приветливые, доброжелательные и интересные люди. Станислав прочитал в газете постановление об организации Сибирского отделения. Он у нас на курсе всегда в передовиках ходил — староста, комсорг, лидер, в общем. «Как бы хорошо было там работать!» Вскоре это осуществилось.

...Итак, 2 сентября 1958 года. Советская, 20. Штаб начинающего свою историю Сибирского отделения. Сюда и прибыли молодые специалисты. Первый, кого увидели — Владислав Германович Торгов, он приехал на шесть месяцев раньше. Ввёл по-быстрому в курс дела.

А.В.: Мимо пробегал замдиректора В. К. Вальцев, куда-то очень спешил. Человек интереснейшей судьбы, прошедший всю войну артиллеристом, как мы узнали позднее, но грубоватый. Мы — к нему, но Виктор Кузьмич не очень приветливо на нас посмотрел, отмахнулся, мы даже как-то растерялись.

С.В.: Клавдия Львовна Супрун, референт директора, видя наше состояние, стала нас утешать: «Мальчики, мальчики, сейчас директор придет, и всё образуется!».

А.В.: Сели. Ждем. Вдруг распахивается дверь и входят трое мужчин. Первый — представительный, в шляпе, в габардиновом пальто — Анатолий Васильевич Николаев. Следом за ним — жгучий брюнет в чёрном костюме и ослепительно белой рубашке с чёрным галстуком — Борис Владимирович Птицын. Замыкал процессию — могучий, вальяжный, с шапкой седых вьющихся волос, с тростью на руке — Валентин Михайлович Шульман.

Анатолий Васильевич, оценив ситуацию, сразу обратился к коллегам: «Вот вам и работники!».

С.В.: Так мы и стали сотрудниками Института неорганической химии. Валентин Михайлович остановил свой выбор на мне.

А.В.: Думаю, потому что Станислав окончил школу № 6 в Нижнем Тагиле, о чем и сообщил в ответ на вопрос, из каких он мест. А в этом городе несколько лет работал репрессированный Валентин Михайлович. Я же попал в лабораторию будущего чл.-корр. АН СССР Б. В. Птицына.

С.В.: Поскольку здание ИНХ ещё не было построено, разместиться сотрудникам было негде, мы трудились за пределами Академгородка. Лабораторию В. М. Шульман создавал в Ленинграде, затем сотрудники через полтора года переехали в Новосибирск.

А.В.: Меня определили на завод № 37. Была поставлена четкая задача, связанная с разделением серебра и теллура — дипломную работу в университете я выполнял по термодинамике теллуридов цинка и кадмия. Предприятие закрытое. Естественно, прежде по всем статьям меня проверили — заполнял анкеты, анкеты! Пронзительное повествование. Помню, ещё в университете вопросы анкеты приводили меня в состояние, близкое к столбняку. Нам, 17-летним, надо было отвечать на вопросы: чем занимались родители до 1917 года, служили ли в белой армии, был ли на оккупированной территории, были ли колебания в проведении генеральной линии партии и т.д.

Поскольку не служил, не был, не колебался, меня на предприятие допустили. Завод очень понравился. Крепкое, отлично налаженное производство. Валютный цех страны производил аффинаж всего золота и серебра, добываемого в СССР, и не только. Жаль, что его убрали из Новосибирска в перестроечные годы.

В лаборатории, где было моё рабочее место — одни женщины. Они работают — только руки мелькают. И говорят, говорят, не останавливаются — не дай бог попасть к ним на язык. Но зато приобрел опыт работы в женском коллективе, что в дальнейшем очень пригодилось.

— Поставленную задачу выполнили?

А.В.: Идея оказалась «недееспособной». Был в смятении — как писать отчёт. Помог Борис Иванович Пещевицкий. Он вообще сыграл огромную роль в нашем становлении как научных сотрудников. Интеллектуал, интеллигентный человек, Борис Иванович охотно отвечал на любой вопрос, помогал найти выход из сложной ситуации. Помог и мне дельными советами.

Лаборатория платиновых металлов, организованная Б. В. Птицыным, перебазировалась из Ленинграда в Новосибирск и работала в одной из комнат Института гидродинамики, я же продолжал трудиться на заводе. Какие люди были её сотрудниками! Наталья Михайловна Николаева, Рудольф Иванович Новоселов, Станислав Валерьянович Земсков, Зоя Алексеевна Музыкантова, Зоя Михайловна Ершова. Дружно жили, интересно, каждый горел желанием найти «свои рельсы в науке» Спустя некоторый промежуток времени присоединился к ним и я. После кончины Бориса Владимировича группа продолжала работать по платиновой тематике сначала в лаборатории Л. М. Гиндина, а затем в лаборатории Б. И. Пещевицкого. Со временем все защитили кандидатские диссертации.

В 1985 году мне предложили организовать в ИНХе лабораторию химии редких платиновых металлов, что и пришлось осуществить, набрав сотрудников из выпускников НГУ. Создание лаборатории предопределялось потребностями завода «Красцветмет», ныне ОАО «Красцветмет», и НГМК им. А. П. Завенягина, ныне Заполярный филиал концерна «Норильский никель», технологии которых во многих случаях базируются на гидрометаллургических процессах. А информация фундаментального плана о состоянии платиновых металлов в растворах практически отсутствовала. Мой карьерный рост складывался по Высоцкому («а я так долго шёл до пьедестала, что вмятины в помосте протоптал»): 1958 г. — старший лаборант, 1961 — м.н.с., 1971 — с.н.с., 1985 — зав.лаб.; 1967 г. — к.х.н., 1986 г. — д.х.н., 1988 г. — профессор по кафедре. С 2002 года — главный научный сотрудник. В этом году я лабораторию передал в надежные руки молодого доктора наук С. В. Коренева.

С.В.: Связь с практикой — одно из правил, которое мы постигали на кафедре химической технологии химического факультета. Студенты обязательно бывали на заводах, знакомились с современным оборудованием, вникали в проблемы большой химии. Так, на азотно-туковом заводе в огромном цехе синтеза аммиака мы работали посменно в качестве стажёров при самых опытных мастерах-наставниках.

И в Сибири наши учителя всячески поддерживали выход науки в производство, брались за решение практических задач, выдвигали оригинальные идеи. Бывало, эти идеи оказывались тупиковыми, но они не боялись признавать сей факт. А ведь такие признания дорогого стоят, требуют определенной смелости.

— Вы, Станислав Васильевич, с самого начала занимались координационными соединениями?

С.В.: Под руководством Валентина Михайловича Шульмана я изучал комплексные соединения металлов в растворах — их состав, устойчивость. Потом потребовалось вернуться к тому, что меня интересовало ещё в студенчестве, к веществу в твёрдой фазе. Дипломником на кафедре общей химии под руководством проф. К. Г. Хомякова занимался синтезом компонентов для магнитных полупроводников — ферритов. Ферритовые материалы находят широкое применение.

— Государственной премией в 1994 году за что вас отметили?

С.В.: Коллектив из НИОХ, которым руководил профессор Л. Б. Володарский, достиг большого успеха в получении устойчивых парамагнитных соединений — свободных нитроксильных радикалов имидазолина. А мы в ИНХ стали изучать, как они взаимодействуют с ионами металлов. В результате появился новый класс магнетиков — координационных соединений со свободными радикалами имидазолина. В нескольких институтах изучили их свойства. Вот за цикл этих работ дружная группа исследователей из четырех институтов СО РАН и была награждена премией.

Сейчас молекулярными магнетиками — координационными соединениями со свободными радикалами — активно занимаются исследователи во всем мире. В МТЦ плодотворно работает в этом перспективном направлении мой ученик чл.-корр. РАН Виктор Иванович Овчаренко. Начиная с 1965 г. в лаборатории синтеза комплексных соединений получают другой тип магнетиков — комплексы железа, обладающие интересным эффектом — спиновым переходом (проф. Л. Г. Лавренова, к.х.н. М. Б. Бушуев). В ряде случаев этот эффект сопровождается резким изменением цвета вещества (термохромизм), что используют для создания ряда технических устройств. Нас интересует синтез и важных для фотоники фотохромных комплексов, которые исследуются в ИХКиГ проф. В. Ф. Плюсниным и проф. Н. М. Бажиным.

Было время, когда лаборатория по заданию академика А. В. Николаева, в содружестве с коллегами из ИК и ИХКиГ, с увлечением работала по спецтематике. Много ездили по заводам Министерства машиностроения (Ленинград, Пермь, Бийск, Дзержинск). Задача — получить соединения для создания энергетических композиционных материалов. Тут требовались особые качества исследователя и высокая культура синтеза. С А.В. мы прошли хорошую подготовку по химии на военной кафедре МГУ, поэтому знали некоторые особенности работы с опасными веществами. С заводчанами и сотрудниками институтов СО РАН получили несколько свидетельств на изобретения. Имею патенты и по другим проблемам. Возможно, поэтому стал Заслуженным химиком РФ.

Сейчас объем работ поменьше. И я, и Анатолий Васильевич посты завлабов оставили (я занимал этот пост в 1970–2006 гг.). Теперь мы — главные научные сотрудники. Лабораторию принял прирожденный синтетик, к.х.н. А. Б. Бурдуков.

— Какие темы всё-таки выделили бы сегодня?

С.В.: Совместно с НИОХ изучаем комплексы металлов с хиральными органическими реагентами, которые создаются на основе природных терпенов, извлекаемых из лесохимического сырья (к.х.н. З. А. Савельева, к.х.н. Т. Е. Кокина, Л. И. Мячина).

Много работаем с д.х.н. А. В. Ткачёвым. Работа носит фундаментальный характер, но уже видим некоторые возможности приложения результатов. Исследования терпенов широко ведутся в нескольких лабораториях НИОХ. Есть примеры проявления этими соединениями лекарственных свойств — противовоспалительных и пр. Хотелось бы надеяться, что некоторые наши комплексы с производными терпенов могут обладать биологической активностью.

Получено значительное число координационных соединений с оптической активностью, изучены их строение и свойства. В ИК обнаружена каталитическая активность ряда комплексов в реакции полимеризации этилена. Вполне возможно, что ряд комплексов с такого рода реагентами может быть использован для каталитического получения энантиомерно чистых и биологически активных препаратов.

В настоящее время синтезируем новые типы люминесцирующих комплексов лантаноидов, цинка, меди (совместно с НИОХ). Такие комплексы перспективны для создания светодиодов, играющих не последнюю роль в энергосбережении. Люминесцирующие комплексы интересны как сенсоры для обнаружения металлов в организме.

— Каждый из вас в этом институте — по 53 года. Не заскучали от однообразия, не хотелось как-нибудь сменить обстановку?

А.В.: Даже и мысли не возникало! Все, кто волею судьбы попадает в химию платиновых металлов, «прилипают» к тематике навечно. Это область координационной химии достаточно узкая, очень тяжёлая в смысле получения данных, каждый результат требует больших усилий и длительного времени. Прикладных проблем здесь не решить без крепкой фундаментальной базы. В нашей стране эту базу создавали в свое время крупные учёные и талантливые инженеры: И. Я. Башилов, профессор Анисимов, академик И. И. Черняев, чл.-корр. О. Е. Звягинцев и Н. К. Пшеницын, В. В. Лебединский и многие другие, часть из которых работала в Норильске и Красноярске не по своей воле.

— Анатолий Васильевич, платины, благородных металлов много необходимо нашей промышленности?

А.В.: В свое время О. Е. Звягинцев сравнил роль платиновых металлов в промышленности с ролью соли на кухне: требуется немного, но без неё невозможно приготовить нормальную пищу. В наше время платиновых металлов требуется всё больше и больше, потому что постоянно расширяются области применения, а мировые ресурсы ограничены. Если изъять из промышленности любой развитой страны эти металлы, её потенциал сразу упадет в несколько раз.

С.В.: Я вот бы ещё на какие детали хотел обратить внимание. Лекции в МГУ читали выдающиеся учёные. По органической химии, например, тогдашний президент АН СССР академик А. Н. Несмеянов. Они требовали строгого отношения к качеству работы, трезвой, критической оценки полученных результатов. Умения признавать ошибки и отвечать за них. Ведь если ты сделал что-то хорошо и надежно, то это пригодится и через много лет.

Так, В. М. Шульман, которого я с благодарностью вспоминаю, разработал со своими учениками (к.х.н. Т. В. Крамарева, Т. Г. Леонова) малотоксичный способ получения пленок полупроводников — сульфидов металлов. Сейчас возникла другая задача — нужны сульфиды в виде наночастиц. В лаборатории, взяв за основу прошлую методику, разработали способ получения наночастиц сульфида кадмия, которые нанесли на углеродные нанотрубки, созданные в лаборатории д.ф.-м.н. А. В. Окотруба.

Другой пример. Я уже упоминал, что занимаясь спецтематикой, мы создавали энергетические комплексы, обладающие способностью к горению или взрыву. Когда интерес к сотрудничеству с РАН со стороны предприятий ослаб, работы продолжили в Институте химии твёрдого тела и механохимии под руководством академика В. В. Болдырева. Химики-твердотельщики показали, что если некоторые наши комплексы сжечь, то образуются мелкодисперсные металлы или сульфиды металлов.

К чему я это говорю? Подкрепляя высказывание Анатолия Васильевича о том, что мысли оставить коллектив или перейти в другой просто не могло возникнуть. Во-первых, ИНХ строго следует принципам, заложенным нашими учителями, основателями института. Что касается меня, то я, в силу своих научных пристрастий, занимаясь комплексами с органическими реагентами, взаимодействую с коллегами из многих подразделений СО РАН. И эту прекрасную возможность дает Сибирское отделение, в частности, родной ИНХ. Благодарю судьбу, что так мной распорядилась, занесла в Сибирь!

А.В.: Полностью солидарен со Станиславом Васильевичем! Дух Сибирского отделения неистребим. Если возникла идея, нужна помощь в её реализации, можно придти в любой институт и найти единомышленников, причем творческих, талантливых. В Институте катализа, например, работает Мартин Александрович Федотов. Когда у них появился первый в Сибирском отделении ЯМР спектрометр с криомагнитом, я спросил его, можно ли снять спектр ЯМР родия-103. Ответ неутешительный — нет!. «Ты же физик, попробуй», — прошу. Через некоторое время приходит: «Давай образец». Спектр мы получили, чем вызвали изумление у представителя фирмы «Брукер». Это было начало большой серии работ по использованию метода ЯМР на тяжёлых ядрах. Затем провели с помощью этого метода диагностику технологического процесса аффинажа редких платиновых металлов на заводе «Красцветмет» и заработали непререкаемый авторитет у инженерного персонала предприятия.

— Занимались ли педагогической деятельностью?

А.В.: Летом 1959 года по просьбе ребят из Гидродинамики мне пришлось готовить молодых строителей Академгородка к вступительным экзаменам по химии в НГУ. Под руководством Б. И. Пещевицкого принимал вступительные экзамены у первого набора. Работать в НГУ меня пригласил Б. В. Птицын. На факультете естественных наук университета прошел путь от ассистента с почасовой оплатой до заведующего кафедрой. Становление как преподавателя и руководителя учебного подразделения проходило в среде, созданной прекрасными педагогами, профессорами Б. В. Птицыным, Л. М. Волштейном, В. М. Шульманом, Д. Г. Кнорре. Приходилось вести практические занятия, ставить и читать лекции по аналитической и неорганической химии.

С.В.: Я тоже много времени и сил отдавал преподаванию. Начал ещё в 1959 г. в Ленинграде на кафедре Б. В. Птицына. В НГУ прошел путь от почасовика до заведующего кафедрой аналитической химии. Два нынешних директора химических институтов СО РАН и ректор НГУ учились в группах, в которых я преподавал.

— Какие главные качества цените в людях? Что вызывает неприятие?

А.В.: Глубочайшее уважение у меня вызывает мастерство, будь то научный работник, автослесарь или дворник. Патологически не приемлю пустозвонства и необязательности.

С.В.: Присоединяюсь к мнению Анатолия Васильевича. Очень ценю научную и человеческую порядочность.

— Дорогие юбиляры! Сколько воспоминаний греют ваши души, сколько дорогих имен врезалось в память! Согласны с утверждением — «Мои года — мое богатство»?

С.В.: Как-то не задумывался. Кто же ведёт счет годам своим? Они летят незаметно, оставляя свои зарубки, свои отметины.

А.В.: Главное, ребята, сердцем не стареть!

— Творческого вам долголетия, что, как я поняла, для вас очень существенно.

   
 
Пещевицкий Борис Иванович (27.10.1929 – 02.05.2007).
Период работы в ИНХе: 1958 – 05.2007.
Доктор химических наук (1971), профессор (1972); зав. лаборатории химии комплексных соединений. Многие годы (с 1963) был зам. директором по науке; с 1977 по 1979 – и.о. директора ИНХ, с 1993 г. – главный научный сотрудник.
Награды: Орден «Трудового Красного Знамени», Орден «Знак Почета». Имел несколько медалей. 
    
  • 1951 г. — окончил Ленинградский технологический институт им. Ленсовета.
  • 1957 г. — присуждена ученая степень кандидата химических наук по спец. тематике.
  • 1971 г. — присуждена ученая степень доктора химических наук.
  • 1972 г. — утвержден в ученом звании профессора по специальности «неорганическая химия».
  • 2000 г. — присвоено почетное звание «Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации».
  • Автор более 150 научных трудов. Среди его многочисленных учеников несколько докторов наук. 

С июня 1958 года и до последних лет своей жизни Борис Иванович – сотрудник ИНХ СО РАН.  Он прошел в Институте все ступени научной карьерной лестницы от младшего до главного научного сотрудника, более 30 лет возглавлял лабораторию химии комплексных соединений, многие годы был заместителем директора по научнй работе, с 1977 по 1979 – и.о. директора ИНХ СО РАН.
Трудно переоценить вклад Б.И. Пещевицкого в формирование и становление ИНХа как много профильного института, в создание атмосферы научного поиска. Им были поддержаны многие начинания, ставшие институтскими традициями.
Борис Иванович был широким и разносторонним человеком. Он не боялся браться за совершенно новые задачи, привлекал сотрудников и очень часто достигал успеха. Яркой чертой Б.И. Пещевицкого было редкое умение просто объяснять сложные явления. Это качество проявлялось как в преподавании химии студентам ФЕН НГУ, так и на научных семинарах, конференциях, при постановке новых исследований и обсуждении результатов. С 1972 г. по 1977 г. он возглавлял кафедру аналитической химии НГУ, под его руководством в работе кафедры произошли существенные изменения. Борис Иванович подготовил и в течение ряда лет читал первый (в НГУ) курс лекций по аналитической химии. Курс был очень интересным, и его ходили слушать не только студенты-химики 2-го курса, но и почти все преподаватели кафедры. Для студентов-дипломников на кафедре неорганической химии ФЕН НГУ Борис Иванович читал спецкурс «Реакционная способность комплексных соединений».
Профессор Б.И. Пещевицкий известен научной общественности не только как крупнейший специалист в химии коорднационных соединений, воспитавший целую плеяду химиков-комплексников высшей квалификации, но и как ученый-философ, внесший заметный вклад в методологию научного познания.
Заслуги Б.И. Пещевицкого отмечены государственными наградами - орденом Трудового Красного Знамени, орденом "Знак Почета", несколькими медалями.

Статья Пещевицкого Б.И. "... И СКАЖУТ: "МОЛОДЦЫ, ВЫСТОЯЛИ!" "Наука в Сибири" N 18 (2154) 15 мая 1998 г.

 

О Борисе Ивановиче

"Наука в Сибири" № 41 (2227) 22 октября 1999 г.д.х.н. Федоров В.Е.к.г.-м.н. Бакакин В.В.

 

ИЗ ПЕРВЫХ "ДЕСАНТНИКОВ"

Л.Юдина, "Наука в Сибири" № 41 (2227) 22 октября 1999 г.

 

Юбилеи располагают к воспоминаниям. Но "Картинки из прошлого", события, факты и даже, казалось бы, незначительные эпизоды по прошествии десятилетий обретают как бы новое содержание, в них добавляется ярких красок, эмоций.

Доктор химических наук Борис Иванович Пещевицкий, который 27 октября разменяет восьмой десяток, прибыл в строящийся сибирский городок науки из Ленинграда более сорока лет назад, в числе первых "научных десантников". Он приехал вместе со своим учителем Борисом Владимировичем Птицыным, у которого слушал курс "потенциометрия", в шутку переименованный студентами в "птицеметрию".

Об атмосфере новосибирского Академгородка тех лет сказано и написано немало, но тем не менее, его "аборигены", предаваясь воспоминаниям, находят свежий материал, ибо многое здесь было ново, нестандартно, впервые.

Местом работы Б.Пещевицкого стал Институт неорганической химии. Как говорит он сам -- однажды и навсегда!

Наш юбиляр, тогда совсем еще молодой кандидат наук, сразу включился в преподавательскую деятельность. Он принимал первые вступительные экзамены на факультете естественных наук в открывающемся Новосибирском государственном университете, призванном готовить научные кадры для молодого регионального отделения Академии. Помнит, как наставлял их, начинающих "совместителей", первый ректор, деликатнейший Илья Несторович Векуа, призывая не обольщаться красивыми речами абитуриентов, а учил смотреть вглубь, определяя потенциал будущего студента.

С тех самых пор профессор НГУ Б.Пещевицкий крепко-накрепко связан с университетом, считает, что преподавательская деятельность как ничто другое оттачивает мастерство исследователя, заставляет его тщательно отслеживать новейшие достижения, шире смотреть на вещи, выстраивая их в строгую последовательную систему.

-- Борис Иванович, рассказывая о прошедших годах, вы часто повторяете, что вам повезло в жизни: приехали в экзотический край, которым должно прирастать могущество матушки-России, встретили здесь известных всему миру ученых, занялись интереснейшей работой. При вашем непосредственном участии создавался ИНХ. Что, на ваш взгляд, было определяющим в стремительном движении вперед?

-- Можно бы перечислить множество факторов. Большое дело всегда вдохновляет. Важную роль, без сомнения, играла личность руководителя. ИНХу очень повезло, что коллектив возглавил Анатолий Васильевич Николаев. В институте сформировалась атмосфера творчества, доброжелательности, уважения к мнению коллег. И сегодня в ИНХе еще сохранились традиции, заложенные его первооснователями.

-- Много лет вы были в руководстве ИНХа. Не обременяла вас эта деятельность?

-- Двадцать один год я был заместителем директора. Не раз исполнял обязанности главы института -- в частности, после безвременной кончины академика А.Николаева. Но если честно признаться, не лежит у меня душа к административной работе, никогда не чувствовал призвания к ней.

-- Но определенное удовлетворение испытывали?

-- Конечно! Особенно когда удавалось сделать что-то полезное. Например, организовать школу по современным методам в химии. Это было очень необходимое по тем временам мероприятие, призванное в известной мере искоренить последствия "лысенковщины". Как известно, этот черный период заметно навредил науке. Особенно пострадали биология, математика, меньше -- химия. Однако теория химической связи была отброшена на уровень 20-х годов. Электронные взаимодействия при объяснении химических образований почти полностью исключались.

Необходимо было обратиться к современным представлениям, наверстать упущенное. Московский профессор М.Дяткина организовала проведение именно таких школ. Первые две прошли в Москве и Ленинграде. Третью удалось "затащить" в наш Академгородок.

Позднее мы провели на базе нашего института два Всесоюзных совещания по благородным металлам, конференцию по химии координационных соединений с участием коллег из соцстран (химия координационных соединений в 60-е годы особенно интенсивно развивалась), первое Всесоюзное совещание по кинетике комплексных соединений.

Организовали школу по применению математических методов в химической термодинамике. Несколько встреч состоялось в Академгородке, потом школа стала "ездить" по другим городам, но инховцы оставались ее главными организаторами.

Проведение всех этих мероприятий требовало немалых усилий коллектива, но они играли серьезную роль в становлении молодых сотрудников как исследователей, помогали в их профессиональном росте.

-- Но и трудных моментов в вашей жизни было немало? Что спасало в критических ситуациях?

-- Работа, прежде всего -- работа!

-- Это палочка-выручалочка для многих. Помните, у Константина Симонова есть строчки -- / Но работа опять выручает меня, как всегда. / Человек выживает, когда он умеет трудиться./ Так умелых пловцов на поверхности держит вода /.

-- И сейчас нередко такая обида подкатывает! Ведь почти все заделы, что были, в одночасье потеряли перспективу, мы не можем продолжить работу по ряду важных направлений. Если бы наука у нас еще лет двадцать развивалась в прежнем режиме, к нам "за умом" ездили бы со всего мира. Наши ученые уже тогда лидировали по многим направлениям, особенно в вопросах фундаментальной науки. И вдруг -- быть отброшенными далеко назад в своих возможностях!

Повторю вослед за многими -- чтобы общество развивалось успешно, надо вкладывать серьезные средства в фундаментальную науку. В мире сегодня, пожалуй, самые большие затраты на нее в Японии. Прежде японцы отдавали предпочтение прикладной науке -- мы это хорошо знаем, в институт часто приезжали коллеги из страны Восходящего Солнца. Но теперь они пересмотрели свои подходы.

Здравый смысл подсказывает, что нынешняя ситуация не может продолжаться вечно, что-то должно изменить ход событий. Конечно, наука -- самая соборная сфера интеллектуальной деятельности человечества, однако лучше, когда вершины ее -- у себя дома.

-- Борис Иванович, все годы вы активно занимаетесь исследованиями -- не остудила пыла даже административная работа. Можно ли выделить область, в которой удалось добиться наиболее весомых результатов? Помню, много говорилось в свое время об особо чистом золоте...

-- Химией золота мы занимались довольно долго. Получение особо чистого золота -- скорее прикладной результат. Здесь дело вот в чем. После второй мировой войны наиболее интенсивно и велись исследования химии элементов, на которых создавалась атомная энергетика. Достаточно детально была изучена химия радиоактивных, рассеянных, редких элементов. К благородным металлам особого внимания не проявляли -- жили достижениями 30-х годов.

Стояла задача поднять уровень знаний в этой области. Я занялся химией золота. Мои коллеги -- другими благородными металлами, в частности, платиновыми, по добыче которых мы занимали первое место в мире. На вооружение были взяты современные методы исследования, которых, естественно, не было в 30-х годах. Мы наладили связь с Норильским горно-металлургическим комбинатом и аффинажными заводами. На этих предприятиях работали профессионалы, мастера своего дела. Они требовали от нас глубины понимания химических превращений. Внедрять же разработки они готовы были сами -- буквально "с колес".

Что касается фундаментальных исследований, то суть дела в следующем.

Немного истории. В 1926 году директор Института общей и неорганической химии АН академик И.Черняев открыл явление трансвлияния. Четверть века спустя американский ученый Дж.Б.Бейлар заявил о том же самом открытии. И.Черняев послал американцу подтверждение своего приоритета -- оттиски статей двадцатипятилетней давности. Бейлар публично извинился -- он не знал о полученных русскими результатах. Хотя, надо отметить, что И.Черняев в своей первой статье указывал именно на трансвлиянине, как на внутрисферный катализ. Однако модели, которые были построены и у нас в стране, и за рубежом, опирались на термодинамический аспект, что приводило к ошибке. Позднее мы не раз встречались с Дж.Б.Бейларом, приезжал он и в Академгородок.

Данный "инцидент" послужил причиной того, что к явлению было привлечено внимание всей мировой химии по координационным соединениям. Разгорелась дискуссия о причинах возникновения явления: что это -- "кинетика" или "термодинамика"?

Мы в своей лаборатории немало потрудились (почти 10 лет), чтобы доказать: явление трансвлияния имеет кинетическую природу. В результате были найдены неопровержимые экспериментальные доказательства, от которых, как говорится, никуда не денешься.

Для меня и моих коллег это, пожалуй, самый значительный результат. Должен заметить, у меня всегда были талантливые ученики и коллеги, без помощи которых вряд ли удалось бы разрешить как эту, так и другие задачи.

-- Как ощущаете себя в свои семьдесят? Друзья говорят, что вы совсем не старитесь!

-- Они мне льстят. Никуда от возраста не уйти -- годы сказываются во всем. И устаешь быстрее, и соображаешь медленнее... Но дела пока не бросаю -- их надо завершить. В частности, закончить работу, на которую я затратил более тридцати лет раздумий.

-- О чем речь?

-- Хочу показать в чем состоят некоторые неточности в классической механике -- той, что создана Галилеем, Ньютоном и целым рядом их гениальных последователей, той, что является фундаментом количественного естествознания. Есть в ней пробелы, необъясненные загадки. Меня долго мучили все эти вопросы, и главное -- я порой не мог дать объяснений студентам. Сейчас, кажется, я нашел ответ на ряд вопросов, что и пытаюсь изложить в своем препринте. На заседании Ученого совета в связи с моим 70-летием доложу о своих выводах, предварительно посоветовавшись с рядом профессионалов Академгородка.

-- А если с вами не согласятся?

-- Что ж -- не страшно! Поиск истины -- вопрос не простой. Не найду я -- найдут другие.

-- Борис Иванович, можете ли определить, что сегодня в окружающей действительности вызывает у вас большее неудовольствие, о чем размышляете?

-- То, что студенты, да и вообще представители научной среды, перестают задавать вопросы. Вопросы поддерживают интерес к предмету. Убежден, что истина рождается не в спорах, а в обсуждении, когда выясняется не "кто умнее?", а "где она -- истина?"... При встречах специалистов всегда должен вестись диалог, а не дискуссия на тему "кто -- кого?".

И еще один момент я бы отметил. Когда создавалось Сибирское отделение, во главе институтов ставили крупных ученых. Многие годы я был против этого, считая, что административная нагрузка крупного ученого -- потеря для науки. Сейчас я изменил свое мнение. Именно крупный ученый, обладающий организаторскими способностями, придает деятельности коллектива необходимые для успеха качества. Надо идти на эту жертву.

-- Чем увлекаетесь помимо работы, Борис Иванович?

-- Раньше очень любил лыжный спорт, в том числе и горный. Потом зимней рыбалкой увлекся. Еще очень люблю музыку -- настоящую, классическую.

Ряды тех, кто приехал в Сибирь сорок с лишним лет тому назад трудиться на благо науки, заметно поредели. Но "научные десантники" пятидесятых очень похожи друг на друга -- своим отношением к жизни, принципами, подходом к делу. И не гаснет в них искра молодости.

 

ПРОФ. Б.И. ПЕЩЕВИЦКОМУ

д.х.н. Федоров В.Е.

Зав. кафедрой аналитической химии НГУ, Кафедре 50 лет

Сегодня здесь о многом вспоминали…
И мы хотели б вспомнить те года,
Когда Вы коллектив наш возглавляли.
Период тот забудем мы едва ли.
Вернее, не забудем никогда! 

Вы к нам пришли, идеями сверкая,
Как солнце, озаряя все вокруг,
И всех научной страстью увлекая…
И наша кровь не слишком молодая
Запенилась и заиграла вдруг. 

Мы в новый корпус перебрались вскоре.
И был нелегким день рабочий наш.
Посуду, мебель, книги и приборы
Таскали вечерами мы в ту пору
Все на руках, на третий свой этаж. 

Душой-организатором Вы были
И пионером многих славных дел:
Вы в НГУ «Клуб скептиков» открыли,
В который те из молодых валили,
Кто сомневаться в гениях хотел. 

Потом взор обратили на доцентов!
На кафедру был взят хоздоговор, -
И мы определяли элементы
Без премиальных и без комплиментов,
Лишь на сознанье делая упор.


Вы нас любили по-отцовски строго…
Но разговор сегодня не о том.
Вы кафедре, конечно, дали много,
А Ваш авторитет блестящий педагога
Студентов сонных зажигал огнем. 

Известно, что к вершинам путь не гладкий.
Но Вы бесстрашно нас вели вперед.
И прекратились вечные нападки
На «классику» за запах слишком гадкий.
Вы заменили сероводород! 

Теперь у нас на радость деканата
Весь практикум студенческий таков,
Что аппаратов Киппа и не надо –
На кнопки маникюром жмут девчата.
Повсюду запах дорогих духов! 

Сегодня мы (как ни обидно нам)
Не полномочны выдавать награды,
Но к добрым пожеланьям и цветам,
Которые сегодня дарят Вам,
Мы тоже присоединиться рады.

 

О Д А на 70-летний юбилей доктора химических наук профессора Бориса Ивановича ПЕЩЕВИЦКОГО, прочитанная 28 октября 1999 года на торжественном Ученом совете ИНХ СО РАН

Из многих философских категорий
И проще и загадочнее всех,
Пожалуй, ВРЕМЯ...
                                   Вечное, как море,
Оно приносит то печаль и горе,
То вслед за ними радость и успех.

      Оно, как вечный двигатель, идет
      И выключить его мы не умеем...
      Хронометр стучит за годом год
      И только на мгновенье лишь замрет
      В связи с вдруг наступившим юбилеем. 

Сегодня ВРЕМЯ замерло... Аврал
На нашем корабле! Все с интересом
Пришли на встречу с Вами в этот зал.
Профессор, нынче Ваш черед настал
Себя подвергнуть юбилейным стрессам. 

У Вас сегодня славный бенефис.
Для Вас звучат торжественные оды.
Весь ИНХ кричит с галерки:  “Браво!!!  Бис!!!”
Друзья вдруг вспомнят:
                       “Помнишь ли, Борис...?”
И память чертит график -
                                         вверх и вниз -,
Где аргументом на оси абсцисс
Отложены в масштабе Ваши годы,
А функция по оси ординат
Показывает то подъем, то спад...

“Мой путь в науке”...
                                         Многие ль из нас
Готовы столь высокому собранию
Такой доклад представить и на час
К своей персоне приковать внимание?

Профессор Пещевицкий показал,
Что порох сух в его пороховницах!
По удовлетворению на лицах
Я вижу, что согласен с этим зал.

Сегодня многочисленный народ
Собрался здесь совсем не ради чая.
Ведь в ИНХе далеко не каждый год
Такие юбилеи отмечают. 

Профессор Пещевицкий - ветеран.
В Сибирь приехал он из Ленинграда;
Здесь получил весьма высокий сан,
Имеет благодарности, награды. 

      Сегодня, может, вспомнят здесь о том,
      Как кандидат зеленый с хилым весом
      Пришел одним из первых в этот дом
      Весьма незаурядным мэнээсом.

Стремителен его карьеры взлет!
Ему были не ведомы ухабы:
Став сэнээсом ровно через год,
Уж с блеском продвигается в завлабы.

Дорогу вверх прервать не захотел,
Он в кресло сел замдира по науке.
И много разных, очень важных дел
Прошло через его душу и руки.

Навряд ли надо тратить много слов
На нынешнем торжественном Совете
На описание двадцати годов
Его работы в этом кабинете.

Мы все, бесспорно, в памяти храним
Все, что теперь историей зовется,
Что кажется нам очень дорогим,
И, видимо, уж больше не вернется:

      Тот дух науки славных первых лет,
      Царивший в городке первопроходцев.
      Ведь он для ветеранов - солнца свет,
      Глоток воды из чистого колодца!

Борис Иваныч пред наукой чист.
В отличие от нас, косноязычных,
На семинарах - пламенно речист,
На лекциях - воистину артист:

И говорит и держится отлично!
Все знают - это классный педагог,
Его талант ораторский от Бога.
Студентам он доказывал, как мог,
Что к Храму Знаний нелегка дорога.

На лекции его я как-то лично был...
Касаясь свойств простой анаморфозы,
Профессор с такой страстью говорил,
Что аспиранты вытирали слезы!

Сдержаться просто не хватало сил.
А сколько здесь профессора рука
Великих формул начертала мелом...
DG = - RT · ln K ...
И это было очень важным делом!

Борис Иваныч много лет подряд
Учил детей весьма неординарных
И долго среди умных фымышат
Он был одним из самых популярных.

Профессор - как магнит для юных душ.
Он строгости в большой науке учит.
И если пусть весьма ученый муж
Несет туфту или собачью чушь -
Профессор тотчас лжеуча прищучит.

Как говорили раньше на Руси,
Затем в пруду нужны с зубами щуки,
Чтоб не дремали в иле караси.
Такие щуки, хоть кого спроси,

Ох как нужны сегодняшней науке!
Он парадигмы смело низвергал.
Он не впадал в снобизм, тоску и скуку.
И если даже классик привирал,
Он объявлял немедленно аврал -
Громил всю буржуазную науку! 

Он, как философ, грамотней нас всех.
Попробуйте с профессором поспорьте!
Вы убедитесь: шансов на успех
У вас немного. Он один их тех,
Кого причислить, кажется, не грех
К поистине профессорской когорте.

Влюблен в науку пылко до сих пор,
Как юноша. Хотя в годах мужчина!
Не к месту, может, этот разговор,
Но... если он сегодня не член-корр,
То лишь по кинетическим причинам.

Быть может, что-то делал сгоряча.
Но знаем мы, его сыны и внуки,
Что, как Атлант, держал он на плечах
Весь небосвод естественной науки. 

Профессор - увлеченный человек!
Ему противно нежится в постели.
Едва мороз скует теченье рек,
Обское море припорошит снег -
Он судаков уж тащит, в самом деле!

Известно было каждому из нас,
Кто собирался ехать за границу,
Профессор всем давал простой заказ:
“Катушку лески, толщиной 0.30”.

А как романсы в этом зале пел!..
Выращивал какую землянику!
По списку многих очень славных дел
Хоть причисляй его к святому лику.

Борис Иваныч!
                  Пусть Вам хватит сил
И на науку и на увлечения!
Догадываюсь: я Вас утомил,
Быть может, где-то и пересолил...
Простите, ради бога.
                             С днем рождения!

 

 

 

доктор химич. наук, профессор

27.10.1929 – 05.2007

МОЯ ПЕЩЕВИЦКИАНА
 
к.г.-м.н. Бакакин В.В.
 

       Бо­рис Ива­но­вич Пе­ще­виц­кий – для ИН­Ха фи­гу­ра зна­ко­вая. Пи­сать о нём мно­го – риск об­мо­тать “Не­ор­га­ни­ком” весь но­вый го­лу­бой ко­ри­дор ди­рек­ции. По­то­му, зная его 43 ½ го­да, даю толь­ко не­сколь­ко риф­мо­ван­ных фраг­мен­тов раз­ных лет.

       1) Из па­мят­но­го всем ве­те­ра­нам “Ве­ли­ко­го со­кра­ще­ния – 1972”.  То­гда зам­ди­рек­то­ра Б.И. был вы­ну­ж­ден де­лать за А.В. Ни­ко­лае­ва всю черновую ра­бо­ту. В ин­сти­тут­ской са­мо­дея­тель­но­сти это от­ра­же­но, в ча­ст­но­сти, так. (Кста­ти, на­чи­на­лась пес­ня  : “Ска­жи-ка, Дя­дин, ведь не­да­ром // Был со­кра­щень­ем, как по­жа­ром, //  Весь ИНХ то­гда объ­ят…”)

Знал Пещевицкий дело туго,
Брал, как лещей, врага и друга:
– “В приказ!” – писал, – “В приказ!”
А тем, которые роптали:
– “Вы что, историю не знали?
Эйнштейна тоже увольняли…
А чем он хуже вас?”          

       2) Дру­же­ская шут­ка из но­во­год­не­го но­ме­ра “Не­ор­га­ник – 1985”.

С шут­ка­ми  в те го­ды бы­ло нор­маль­но (как и с бес­плат­ны­ми квар­ти­ра­ми), и бы­ли они не че­та ны­неш­ним те­ле­ви­зи­он­ным. Ко­неч­но же, на­до де­лать и по­прав­ку на воз­раст –“…ко­гда мы бы­ли мо­ло­ды­ми // и чушь пре­крас­ную не­сли…”  Бу­ду­чи уве­рен­ным в  со­хран­но­сти чув­ст­ва юмо­ра у Б.И., при­во­жу эти строч­ки 30-лет­ней дав­но­сти.
Из “воспоминаний” Б.И. Пещевицкого
Шли мы раз на ёлку
с Áльбертом Эйнштейном.
Я тогда горячий был, хоть шкет.
Потому, наверно, – он был Дед-Морозом,
Я сидел в подарочном мешке.
Тут была и Мурка – дедова Снегурка.
Я ж девицам сызмальства не рад.
Помолчать бы мне-то,
да она “с приветом”:
– “Е -то,– говорит, – эм цэ квадрат.”
Я, конечно, вспыхнул
и фундаментально,
Но до прикладного не дошёл.
Если б не считался Áльберт гениальным,
Я б её под самый корешок.

        3) Поздравительные песенно-серьёзные строки 1989 г. К  6О-летию Б.И. Пещевицкого (На мотив песни “Тайга золотая”, которую пел Б. И. в ИНХе)             

Паёк ленинградский на новосибирский
Сменил он пол-жизни назад.
Был тридцатилетним доцент Пещевицкий,
“И были сухими глаза”.
Хоть он и профессор, но малый отличный,
Гроза завиральных работ –
Где мягко-кислотно, где жёстко-логично
Халтуре даёт окорот.
И душу природы постиг Пещевицкий:
Грибник, садовод и рыбак.
С ним рады общаться по-натуралистски
Тюльпан, боровик и судак.
Чумак с Кашпировским весьма не марксистски
За наши болячки взялись.
Но нам не позволит чуметь Пещевицкий –
Учёный-материалист.
Чтоб выстоял мир наш не релятивистский,
Творит и к прозренью зовёт
Борец и философ Борис Пещевицкий –
Российской земли патриот.   

4) Спустя 10 лет (1999 г.) К  7О-летию Б.И. Пещевицкого

– сложная дата.
Она и темна и светла.
Слева она угловата,
Справа она кругла.
– видная веха,
Жизне-дорожный знак:
Сзади – две трети века,
Спереди – треть одна.
– малая норма
Для тех, кто душой не стар,
Кто вопреки “реформам”
Свои идеалы не сдал.
– Ваша эпоха,
Время побед и потерь.
Её не хуля и не охая,
Вы патриот и теперь.
– это не на ночь,
Это на целый год.
Так что, Борис Иванович,
Отметьте их и –
вперёд!                

       4а)  А впе­рёд – это от воз­рас­та Ит­тер­бия-7О и до кон­ца Пе­рио­ди­че­ской сис­те­мы. Кста­ти, имен­но в свя­зи с тем юби­ле­ем Б.И. поя­вил­ся опус “Лю­ди как эле­мен­ты”. Рад по­вто­рить для Бо­ри­са Ива­но­ви­ча его окон­ча­ние, ныне зву­ча­щее по­здра­ви­тель­но уже с Ре­ние­вой  сту­пень­ки-кле­точ­ки №75:

Осилив легко, как смолоду,
Азартных алхимиков путь, –
Из Платины сделайте Золото,
Из Золота сделайте Ртуть!
И выше – тропою не торною
К лучам девяностого Тория.
А там – через звёзды иль тернии –
К нулям виртуального Фермия!
Верьте: в трёхзначной мистерии
Доступен атомный край,
За ним –  с высоты Мейтнерия
Безэлементный рай!

       4б) 

Мы – следом. Мы все заодно идём –
ИНХа опорный класс,
Хоть в возрасте лантаноидном
Сейчас большинство из нас.
Но годы – наше богатство,
Не проданное за рубежи.
Пусть редкоземельное братство
Нам помогает жить! 

 

Иллюстрация

                                    

 
 
 
   
Пельман Леопольд Григорьевич (10.04.1920 – 21.07.2012).
Период работы в ИНХе: 08.08.1958 – 20.05.2000. М.н.с., гл. конструктор, начальник СКБ, зав. конструкторским отделом, зам. директора, главный инженер
Награды: участник ВОВ: Ленинградский фронт, Гвардейский истребительный авиационный полк. Награжден орденами «Красной звезды», Отечественной войны 1-й степени; медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За оборону Ленинграда», «25 лет Победы в ВОВ», «За трудовую доблесть», «За доблестный труд», «50 лет Победы в ВОВ», «60 лет Вооруженным Силам СССР». Удостоверение участника ВОВ № 641565.
 
  

О Леопольде Григорьевиче

Л. Г. Пельман работал в ИНХе с 1958 до начала 2000-х, последовательно занимая должности главного конструктора, начальника СКБ, главного инженера и заместителя директора института по общим вопросам. В первые годы работы в ИНХ СО АН СССР Леопольд Григорьевич внес исключительно большой вклад в проектирование нестандартного оборудования и строительство института. Под руководством и при непосредственном участии Л. Г. Пельмана разработан и создан целый ряд уникальных приборов и оборудования; на часть из них получены авторские свидетельства. Работая главным инженером института, Леопольд Григорьевич внёс большой вклад в организацию технических служб. Как заместитель директора по общим вопросам Л. Г. Пельман проявил себя умелым организатором, тактичным и мудрым руководителем. Трудно переоценить вклад Леопольда Григорьевича в организацию и становление ИНХ. Он пользовался большим уважением и авторитетом среди сотрудников института.

Из интерьвью Л.Г. Пельмана журналисту О. Мешкову в 2010 году

Родился  я 10-го апреля 1920 года в городе Брянске. Когда мне было два года, мы вместе с родителями  всей семьей переехали в Москву. У меня было две сестры - старшая и младшая. Отец работал машинистом на железной дороге. Когда мы жили в Брянске, он очень хорошо зарабатывал, как машинист. У нас был домик, и папа с мамой, ещё молодые, ездили на велосипедах. Это считалось  шиком.

Когда мы переехали в Москву, отец некоторое время поработал машинистом, но потом не прошёл медицинскую комиссию, т.к. оказался дальтоником. Но потом он окончил Институт красных инженеров и работал на инженерной должности с низенькой зарплатой. Жили мы в это время очень слабенько.

В Москве я поступил в школу, сначала в нулевой класс. А потом поступил в 35-ю школу во Фрунзенском районе. Жили мы на Плющихе в доме 37 в квартире 14 на 2-м этаже, и у нас была прекрасная двухкомнатная квартира. Отопления ещё не было никакого, а были камины, которыми мы обогревались. Школу я окончил в 1939 году и поступил в Химико-машиностроительный институт.

Мне запомнились, что в 1937-м  году в нашем доме очень часто вечером, ночью, в час- или два ночи, подъезжал чёрный воронок – и кого-то из дома «брал» (по очереди).  Приезжал  воронок  каждую ночь. Помню, что один товарищ,  зная, что его заберут, купил четверть водки, напился и, когда подъехал воронок, скинулся с четвёртого этажа и разбился насмерть. Нас это не коснулось, потому что отец был сначала рабочий -паровозник, а потом – красный инженер.

В институте, куда я поступил в 1939 году, никаких освобождений, согласно приказу Сталина, не было. И в этом же году я был призван в армию. Помню прекрасно, как нас –30 человек – посадили в грузовичок, привезли на вокзал и посадили в поезд, в вагон, в котором возят скот. Назывались такие вагоны тогда …

Был  сентябрь-месяц, и было уже довольно холодно.  Повезли нас на восток. В вагоне топилась печка, были нары, сверху на нарах было жарко, а внизу – очень холодно.  Поскольку весь состав  вез одних призывников, то в каждом большом городе мы проходили сан - обработку. Вагоны вшивели невероятно, но наш вагон – почему-то меньше других.  Вероятно, потому, что мы были из Москвы, а в соседних вагонах находились призывники  из деревень. Первая остановка была в Горьком. Там мы сутки простояли, прошли санпропускник. Что такое санпропускник? Это – когда ты заходишь в комнату, раздеваешься, отдаёшь свои вещи, тебе там всё прокаливают, а сам ты идёшь в баню мыться. Выходишь в другие двери, где получаешь уже ошпаренную свою одежду.

На двадцатые сутки в два часа ночи мы приехали в Хабаровск, где нас встретил старшина, который построил и пропустил нас через санпропускник в очередной раз. Все были пока в гражданском.  Но когда мы прошли баню и вышли с другой стороны, я не узнал своих ребят. Все одевались в солдатскую форму, и так как была уже зима, то надевали кальсоны, полушубки или куртки (не помню что), ботинки, обмотки…

Меня призвали в роту связи, и началась обыкновенная муштровка на плацу. Строевая подготовка проходила – градусов  при 20 - 25 мороза, и мы в ботинках и в обмотках, конечно же, очень мёрзли.  Кроме строевой подготовки  мы  учились на связистов и изучали азбуку Морзе. Изучали  также  катушку, которая весила больше 10 кг, и которую нужно было постоянно таскать, разматывать и наматывать. Постоянно бегали с этой катушкой, разматывая и наматывая ее, и засекали на время. Такая была связь.  Учили нас также обращаться с оружием и стрелять из винтовки.

 

1940 г.   Л.Г. Пельман на стрельбище в Хабаровске

 

Прослужил я в пехоте в роли связиста недолго, потому что где-то в середине 1940 года пришла бумага,  в которой говорилось, что желающие с десятилетним образованием могут поступить в училище.  В результате я поступил в  Иркутское авиатехническое училище, в которое  сразу же сдал экзамены.

Там нас готовили механиками по обслуживанию самолётов всех видов, начиная от старой техники И-153 (это «Чайка»), И-16, СБ, ТБ. Кроме того, мы знакомились со  всякой «наглядной литературой», которая  была на аэродроме, где стояли эти самые самолёты: постоянно разбирали  и собирали их механизмы. При этом я стал практиковаться больше на истребительной  И-153 - Чайке, и на И-16 - Ишачке.

А через какое-то время, в начале 1941-го  года, нам сказали, что сегодня будет проходить закрытое занятие, на котором вы будете слушать и записывать лекцию, а весь записанный материал потом отдадите. На лекции нам рассказывали о самолёте МИГ-1, который был только что разработан. Этот самолет имел характеристики намного лучшие, чем Ишак. Особенно он имел хорошую характеристику на высоте 3-4 тысячи км, потому что подключался к лопатке Поляковского, благодаря которой   происходил заметный выигрыш мощности.  Когда занятие окончилось, у нас все тетрадки отняли и сказали об этом никому не говорить.

В начале 1941-го года мы окончили училище  и должны были стать лейтенантами. Но оказалось, что весь лётный и технический состав по приказу Сталина или Тимошенко, был выпущен сержантским составом. И нашу группу – человек 20, наверное, уже в нормальных вагонах, направили в Ленинградский военный округ.

Несколько дней мы занимались здесь, но двадцатого июня  нас вдруг вызывает начальник штаба и говорит: «Всем оформить отпуска». В итоге нам выписали отпускные удостоверения,  я сел на поезд, и через десять часов был в Москве. Но пробыл здесь совсем недолго, т.к. 22 июня началась война.

В десять часов вечера я сел на поезд Москва-Ленинград  и на следующий день был в Ленинграде, догнав свою часть в Невской Дубровке. И там как бы приняли первый бой, то есть мне дали самолёт И-16 – УТ-4 двухместный… это Ишак, только…учебный. На него поставили ШКАСы, и лётчики начали осваивать его, летать по кругу и тренироваться.

Но вскоре начались настоящие боевые действия, и первое время преимущество немцев было бесподобно. У них самолёты были гораздо лучше, и наши уступали им полностью. В результате  наших бедных лётчиков сбивали всех подряд.  

Был такой случай. Стояли мы около Кингисеппа, где находился первый военный аэродром,  и нам дали «первую готовность». В это время немцы  со стороны солнца  летят на нас и начинают нас бомбить. Навстречу взлетели два наших самолета     (фамилии летчиков хорошо помню). Один летчик был Ионов, а другой летчик был Тахтаров.  Ионов пробился и как где-то сел на свою территорию, а Тахтаров был сбит сразу же на взлёте.

 Вот здесь я проявил себя, не знаю, как объяснить… Меня, конечно, после очень ругали. … Я – молодой человек, мне ж только 21 год был, бегу к горящему самолёту, а надо мной летит этот… мессер… и меня обстреливает. Один заход делает – я ложусь. Около меня скашивается трава. Вижу – он улетел: я – опять бегу. Вот так он сделал три захода, потом ему, похоже,  надоело, и он улетел. Я подбегаю к Тахтарову, к машине, но она уже почти вся сгорела, и летчик сгорел: было прямое попадание в голову.

Здесь я интересную историю расскажу. Авиация – по указанию, ну, по положению – не имеет права находиться ближе 6-ти километров от линии фронта. Потому что иначе – артобстрел, и всё: труп. И мы находились сначала в Красном селе, потом  - в Горском, и так далее.  

Однажды на каком-то аэродроме, нас бомбили.  У меня тогда был  кроме И-16 ещё первый самолёт Чайка, И-153, и мне нужно было заменить бензобак на нем, который потёк… Я спустился вниз, закручиваю или откручиваю гайку. Вдруг слышу, что летчик почему-то кричит: «Выскакивай скорей». Он выскочил и  убежал,  а я выбрался с самолёта, прижался к стенке ангара и слышу – бомбят.  

Что делать? Не находиться же мне в ангаре. Я выскочил с ангара, а немецкий самолет летит надо мной – и видно, как стрелок-радист скидывает маленькие бомбы, кидает их на меня. А я  смотрю на него  и в последний момент закрываю голову шинелью. И так раза четыре. В меня фашист не попал, но  урон он, всё-таки, нанес большой.  

Был убит один шофёр, который лежал под своей машиной.  Убиты были два механика и врач, в звании капитан. Потери при бомбежке аэродромов заметно снизились к концу войны, т.к. стала намного лучше работать зенитная артиллерия, а наши летчики стали давать достойный отпор врагу. Так нашей эскадрильей командовал капитан Максимов, сбивший несколько самолетов, а летчик Оскаленко за 7 сбитых самолетов получил звание Героя Советского Союза.

Теперь я хочу рассказать,  в чём заключалась моя работа. Во-первых, нас перевели в 26-й полк, который сделали  ночным. Ночью наш полк летал, а днём мы дежурили.

Ночью мы  обязаны были находиться в готовности. Если дают готовность номер два, то выходишь к самолёту, лётчик садится в кабину, ждёт первую готовность, а ты сидишь около самолёта. Так нужно ещё успеть запустить, прогреть двигатель, а иногда и не запускается. А запускается он от аккумулятора  или от воздуха. Вот если от аккумулятора,  и посадил аккумулятор, так волей-неволей  метров  за 200 – стоят аккумуляторы четырёхпудовые… надо было их на себе тащить на себе, что тогда не замечали. Были, наверное, молодыми.

Ну, и вот в этой готовности  мы дежурили совместно с лётным составом. Для нас была землянка. С одной стороны – механики, а с другой стороны – лётчики. И когда мы слышали: «Механик такой-то, на выход»,  начиналась наша работа.    

И вот такой случай. Ленинград обстреливали регулярно из какой-то закрытой позиции, большими снарядами: крупнокалиберное оружие. И задача нашего полка была  выяснить и разбить эту самую пушку, которая стреляет. Приблизительно знали, в каком направлении и где она находится. Поручили это будущему Герою Советского Союза,  сразу ставшему командиром полка, Матвиевичу Василию. 

 Он целый месяц охотился за этой пушкой, уже ориентировочно знал, в каком месте она стояла… а стояла она где-то в районе Пушкино, и ещё закрыта была какой-то башней. И вот он чувствовал, что – здесь. Но подлетает к этому месту, она молчит, и куда стрелять, не ясно.  Тогда он с лётчиками договорился, что нужно километра за два или за три мотор убрать на себя и спланировать: чтоб немец не слыхал. И вот он, в один прекрасный день, зашёл с какой-то стороны со стороны Ладоги, и взял ручку на себя, то есть, на малых оборотах, почти без звука – и долетел. Приблизительное ориентировочное место он уже знал. И вдруг в этот момент – два выстрела! – и он засёк!  Он развернулся – и пустил РС в это самое место…и попал, потому что после этого крупнокалиберный обстрел Ленинграда прекратился. <….>.

 

1943 г.,   Пушкино, после прорыва блокады.
Летчик В. Шестаков и его механик Л. Пельман

       

 

Радиомеханик и Л.Г. Пельман (слева) возле истребителя "Харрикейн"


В октябре 1945 года, когда все успокоилось, я получил отпуск на месяц и поехал в Москву. А у меня уже была знакомая… по школе, я с ней встретился. Ее мама не очень хотела, чтобы я был с ней, потому что она уже кандидат наук была, а я никто. Но мы всё равно нашлись… А на второй день мы пошли как раз на Метростроевскую.

И там когда-то был ЗАГС. Мы с Инессой Тихоновной зашли. «Что вы хотите?» - «Расписаться». У меня была солдатская книжка, у неё паспорт. Пожалуйста.  Нас расписали, что мы не больные – и всё. С этого  сорок пятого года, мы - муж и жена. Демобилизовался я в сорок шестом году, ещё год прослужил.

В Академгородок переехал, потому что в Москве у меня была комната четырнадцать квадратных метров, а у нас семья – пять человек. И когда организовалась здесь Академия наук, Инессу Тихоновну вызвали в Президиум и сказали: «Вы желаете получить квартиру?» - «А что?» - «Ну, Вы желаете работать в Академии наук по той же специальности и иметь ещё прекрасную площадь?».   Она дала согласие.

Я тогда был начальником КБ на одном  московском заводе. Прихожу к директору,  а он говорит: «Ты с ума сошёл!  В Новосибирск, в такой холод поедешь?!». Я приехал – и ничего, не жалею. Это был  пятьдесят восьмой год. Инесса Тихоновна стала  первым доктором наук в Сибирском Академгородке. Это была первая докторская диссертация, которая ею была защищена здесь.             

Материал подготовил В. Варнек

Фотоприложение  из архива Л.Г. Пельмана  

    

 12.10.2021.